Организацией похорон берёт на себя Демид. Я его прошу, чтобы любыми путями, привезли мою тётю. Никогда не прощу себе, если она не сможет проводить мою маму в последний путь. Итак, по моей вине они не виделись два года, даже ни разу не созванивались. Хотя бы компенсировать прощанием в последний путь.
Тётя Валя примчалась, словно вихрь. Как же целительно было ощутить рядом родную душу, пусть и с глазами, полными невыразимой боли и тоски. Родственница уже мысленно оплакивала нас, представляла самое страшное – что нас больше нет. И вдруг – весть о том, что мы живы… на фоне похорон родной сестры.
— Вася, не знаю, смеяться мне или рыдать… Радоваться твоему возвращению, или оплакивать безвременную кончину моей кровиночки, моей любимой сестрёнки, — шепчет тётя Валя, и слёзы градом скатываются по её щекам, когда крепко прижимает меня к себе.
— Простите, что нам пришлось исчезнуть из вашей жизни. По-другому мы не могли, – всхлипываю и тоже крепче сжимаю в своих объятиях. — Очень скучала по вам.
— Расскажешь мне, что произошло? Как так получилось, что вы скрывались? И, что случилось с Таней? Дмитрий меня затюкал, постоянно спрашивал о вас. Я его таким не видела ни разу. На него было больно смотреть. Похоже, сейчас успокоился, уже полгода, как его не видела.
Я замираю в её объятиях, услышав знакомое имя. Резко отстраняюсь и смотрю в серые глаза тёти, высматривая там страх и тревогу.
— Он вас обижал? Что-то плохое сделал?
— Вась, ты чего?! Нет, конечно. Он постоянно спрашивал: не звонили, не появлялись ли вы. А тут такое! Боже, как же так получилось, Вася?!
Я не знаю, что ответить, но точно не сейчас. Сейчас на душе так плохо, что жизнь становится паршивой и никчёмной. Ни о каком Дмитрии не хочу разговаривать. Сегодня у меня горе, и всё это отходит на задний план.
— Потом всё расскажу, не сейчас, пожалуйста.
Тётя понимающе кивает и ещё раз обнимает. Хотя бы она сейчас рядом, иначе чувствую себя такой одинокой, что хочется рассыпаться на тысячи осколков.
Глава 9
Похороны проходят тихо и мирно. Присутствующих мало, только те, кто знал маму. В основном соседи и сотрудники моей компании. Было приятно, когда приехал Трофим, также поддерживал меня, находясь рядом. Особо с ним ещё не разговаривали, у меня просто нет на это сил. Я вся выжата и раздавлена. Потеряла вкус к жизни. Всё пресно и бесцветно.
Видя маму в гробу, всё исчезает вокруг и в голове появляются только моменты, как мы с ней были счастливы, радовались разным мелочам, разговаривали по душам. Как она меня растила одна, как старалась купить какую-либо вещь, потому что у других детей оно было, а у меня нет.
И теперь мне приходится закрыть эту главу и идти дальше, без неё… Я осталась одна – сиротой. И только Дёма помогает мне держаться на плаву, не погружаться в такое заманчивое забытье, где ничего не хочется, и отпускаешь себя по течению.
После кладбища в небольшом ресторане проводим поминки. Все стараются утешить меня словами соболезнования, но я как на автомате, только и киваю им, на остальное просто нет сил.
— Мам, бабушка больше к нам не вернётся? – сын, сидя рядом со мной, дёргает меня за рукав чёрного платья, отвлекая от задумчивости.
— Дёмочка, бабушка всегда будет с нами, вот здесь, – прикладываю свою ладонь к его груди.
Он хмурит бровки и опускает взгляд на грудь:
— А как она туда попала? – я мягко улыбаюсь его словам. Он ещё маленький, чтобы понимать такие вещи.
— Её душа, не она сама.
— Мам, теперь мы только вдвоём будем жить?
— Да, – киваю ему, а у само́й наворачиваются слёзы.
— У всех детей в садике есть папы, а у меня нет. Может, ты позовёшь его с нами жить, чтобы нам не было одиноко без бабушки?
В груди щемит от слов сына, я только молча сжимаю его руку, слёзы так и норовят скатиться по щекам. Что ответить, даже не знаю. Он видел своего отца ещё в годовалом возрасте и, естественно, не помнит его. И я мало что рассказывала ему про Дмитрия. Только отвечала на расспросы о папе, что он уехал далеко.
Поворачиваюсь в другую сторону, и на меня с прищуром смотрит Трофим. Похоже, также ожидая моего ответа, но я молчу. Это для меня больная тема.
После похорон проходит два дня, я всё никак не могу прийти в себя, укрывшись в своей спальне ото всех, тихо оплакиваю потерю моей мамочки. Мне так одиноко ещё никогда не было. Внутри жжёт, хочется выть и при этом ничего не чувствовать.
— Так, Василиса, хватит хандрить. Бери себя в руки, у тебя всё-таки есть сын. И ради него ты должна двигаться дальше. Неделя тебе на восстановление, а дальше ты мне нужна, – Трофим стоит в моей комнате, видя меня лежащей на кровати. В таком положении я уже два дня, только приходится вставать, когда сына надо уложить спать. В остальное время с ним тётя Валя.