Они впрямь просто пили чай у Рэны в комнате в полной тишине. И нельзя сказать, что кого-то эта тишина напрягала. Есть люди, с которыми приятно не только поговорить, но и помолчать. Морай как раз из таких. Хотя, если так задуматься, то с Мораем все было приятно: и молчать, и болтать, и тренироваться, и стоять плечом к плечу. Наверное, и что-то большее с ним было бы приятно, но Рэна не знала, имеет ли на это право. Уже то, что было сейчас — близкие отношения, дружба, понимание — немало. Для нее, той, кому этот мир обещал навсегда остаться чужим и враждебным, это значило слишком много. Не разрушит ли она то, что есть, желая чуть большего, чем дружбы? Желая Морая как мужчину, любовника, возлюбленного, в конце концов.
Если верить словам Ноэля, то она не оставила Морая равнодушным. Но между неравнодушием, симпатией и влюбленностью — пропасть. Спросить о том, что делать у Ноэля? Наверное, немного глупо, ведь принц младше ее, да и навряд ли хорошо разбирается в тонкостях отношений.
Размышляя, Рэна пила чай и посматривала тихонько поверх чашки, стараясь, чтобы Морай не заметил этого. В очередной раз, когда она посмотрела, Морай словил ее взгляд и понимающе улыбнулся. Вот же! Рэна чуть чаем не подавилась, но продолжила смотреть. А что? Она же не преступница, никто ж не запрещал. Морай отставил чашку с так и недопитым чаем, протянул руку и погладил ее по голове. Ласково. Как ребенка. Ну вот какие отношения с таким отношением? Рэна едва не засмеялась над каламбуром, пришедшим в голову.
— Спасибо за Ноэля. Ему было это нужно. — Морай отдернул руку, словно обжегся. Так, словно до этого действия были инстинктивны, и только сейчас он понял, что делал, когда серьезный диалог вернул его в реальный мир.
— Что нужно?
— Нужно, чтобы кто-то ему сказал, что его действия заходят слишком далеко, но не обвиняя и не делая из него чудовища, — пояснил Морай.
— Это вполне мог сделать ты или Валент, — возразила Рэна. Более того, она не понимала, почему никто не побеседовал с Ноэлем о таких вещах. Ладно еще Валент. Он сам был ребенком, которым тоже двигала месть. Но Морай был взрослым и мудрым. Гораздо мудрее, чем она. И, как она успела узнать, у Ноэля была еще парочка верных подданных, готовых ради него практически на все.
— Не сработало бы. Во-первых, он бы нам не поверил. Подумал бы очередную глупость, что мы так делаем только потому, что боимся обидеть его или щадим чувства. С тобой же другое дело. Не обижайся, но навряд ли Ноэль воспринимает тебя как «своего» человека. Точнее, не воспринимал до сегодняшнего дня. Во-вторых... Я бы не подобрал таких слов и уж точно не решился сначала оттаскать его за уши, а потом обнять. Боюсь, он бы меня не так понял, а с перепугу поджарил бы разум, — Морай рассмеялся, словно это была какая-то старая шутка. — Да и на то, чтоб обменяться памятью, я бы тоже не решился.
— Бережешь свои воспоминания от всех?
— Что-то вроде... Но мое прошлое совсем не то, что стоит смотреть юнцам. — Морай, как мальчишка схватил в руку косу Рэны и легко дернул, словив укоризненный взгляд.
— Как и мое. Но обещание есть обещание. И мне от него не отвертеться. Хотя навряд ли я смогу шокировать Ноэля после всего, что он успел пережить.
— Не знаю. Все же ты женщина. Поверь, смотреть, как страдает мужчина — это одно, а вот видеть злоключения женщины намного страшнее. — Морай все также держал косу Рэны в руке, аккуратно перебирая волосы, словно не в силах остановиться. — Я бы не хотел смотреть, как ты страдаешь. Или как вновь страдаешь, погружаясь в ритуал. Но я бы хотел тебя утешить. Поэтому, если будет грустно, заходи ко мне.
— Порция чая и объятия?
— Все, что захочешь.
— Даже поцелуй?
— Все, что захочешь, не сомневайся, — Морай с явным сожалением отпустил ее волосы и вышел из комнаты.
Да, Рэне определенно было над чем задуматься.
Глава 68
Вопреки всему Рэна спала чудесно: моментально заснула, провалилась в приятное марево без сновидений, кошмаров. И отлично выспалась. Пожалуй, только это обстоятельство заставляло ее идти к Ноэлю с будничным выражением лица, а не как на казнь.
Ее прошлое... Ее прошлое было разбито на две части. Счастливая жизнь, уверенность в будущем, близкие люди. И новый мир, страх, жизнь, которую вполне можно было принять за кошмар. Но страшнее всего потеря себя. Ощущение себя не человеком, а какой-то песчинкой. Рабыней, зависящей от чужого настроения. Хотя, если так подумать, Рэна и была рабыней. Бесправной, безвольной и практически лишенной гордости. Все ради выживания, эфемерной надежды когда-нибудь вернуться домой.