ЕС, видимо, предстоит вложить большие средства в создание собственного боевого потенциала ради проведения операций по реагированию на кризисы вне рамок НАТО. Но на это уйдут многие годы, если учесть, что у ЕС нет спутниково–разведывательных систем и некоторых других компонентов, необходимых для эффективного ведения боевых действий — без помощи США или России создаваемые ЕС силы будут еще долгое время сильно ограничены в своих возможностях. Уже сейчас ЕС сталкивается с большими трудностями — для финансирования расходов по созданию европейских сил необходимы миллиарды евро, а эти затраты не предусмотрены в национальных бюджетах на оборону, как и в бюджете самого ЕС. Москве следует учесть готовность Евросоюза рассматривать вопрос о возможном участии третьих стран в операциях ЕС по урегулированию кризисов. Вклад России в обеспечение потребностей Евросоюза может состоять в: 1) предоставлении своих морских и авиационных средств для переброски войск ЕС (с помощью военно–транспортной авиации и десантных кораблей), 2) в добывании и анализе информации по району кризиса с помощью российских спутников, 3) достижении соглашения с военными структурами ЕС об условиях использования российской глобальной навигационной системы ГЛОНАСС — все это помогло бы Евросоюзу в достижении определенного уровня независимости от США в проведении операций по поддержанию мира в зоне конфликта. А России это дало бы дополнительное право претендовать на участие в выработке решений по урегулированию подобных конфликтов.
Дабы не предвосхищать, какой конкретно формат двустороннего сотрудничества может быть наиболее подходящим, возможности такого участия России могут быть спонтанными. Военно–политическая составляющая отношений ЕС — Россия не обязательно должна дожидаться наступления более тесного взаимодействия двух сторон в других областях, поскольку трудности с решением вопроса о статусе РФ при ЕС могут заблокировать всякое движение вперед. Возможными направлениями двустороннего сотрудничества в военной области могли бы стать и совместные маневры с Еврокорпусом, ЕВРОФОР и ЕВРОМОРФОР по наработке навыков взаимодействия в урегулировании конфликтов и операционной совместимости.
Другое предложение Москвы может состоять в рассмотрении вопроса о возможностях участия РФ в работе Комитета по гражданским мерам урегулирования кризисов, который сейчас создает ЕС. Следует подчеркнуть важность сотрудничества между российской стороной и ЕС в решении целого спектра проблем, связанных с предотвращением кризисных ситуаций и с невоенными методами их урегулирования, что могло бы способствовать необходимому для европейской безопасности увеличению удельного веса именно этих подходов в противовес силовым решениям. Важно отметить тенденции последнего времени — они указывают на изменение природы Европейского Союза, берущего на себя решение военных задач, и это дает основания для более сдержанного отношения к категоричным выводам о том, что мирные методы урегулирования кризисов будут превалировать над военно–силовыми в его стратегии.
Регулярному обмену мнениями способствовало бы формирование совместных групп экспертов по различным аспектам безопасности в рамках механизма Совета сотрудничества Россия — ЕС, который целесообразно было бы расширить.
России необходимо реалистично воспринимать существующие возможности ЕС, а главное — четко уяснить, какими должны быть цели российских инициатив в сфере взаимодействия с этой структурой. Нужно учитывать, что в нынешний период трений между США и Западной Европой по поводу перераспределения сфер ответственности в сфере обороны и безопасности российские инициативы могут восприниматься членами трансатлантического сообщества как возвращение Москвы к тактике стимуляции раскола, вбивания клина между ними. Поэтому непременным условием должна быть чрезвычайная осторожность, определенная деликатность в выдвижении российских предложений по военному сотрудничеству РФ — ЕС, исключающая даже намек на подобные намерения России.
Хотя усиление военного компонента в ЕС может иметь далеко не однозначные последствия и способно внести свой вклад в создание новых разделительных линий в Европе, Россия своим участием могла бы — при проведении последовательной линии — уменьшить отрицательные последствия этого явления. Формирование механизмов военно–политического сотрудничества РФ с ЕС при определенном развитии событий могло бы способствовать частичному размыванию натоцентризма в формирующемся новом миропорядке в Европе, большему плюрализму новой европейской архитектуры, расширило бы пространство для маневра российской дипломатии в европейском регионе.