— Доброе утро, — Андрей улыбается и с нескрываемым любопытством следит за моими действиями. Его немигающий взгляд заставляет меня не на шутку разнервничаться, и я мысленно ругаю маму, с детства поучающую меня держать себя в руках.
— Привет, — получается неплохо, словно я делаю это каждый день: слегка складываю губы в улыбке и, глубоко пряча свое недовольство, возвращаюсь к своему занятию сразу же, едва с уст слетает приветствие.
— Мы могли бы поговорить? У тебя же есть кабинет? — он еле заметно кивает в сторону двери, расстегивая куртку, и терпеливо ждет, пока я найдусь с ответом.
— Есть. Но моя работница задерживается, а я не могу оставить зал без присмотра. Так что, говори здесь, — наверное, это единственный раз, когда я радуюсь такому злостному нарушению трудового договора, и продолжаю и дальше приводить в порядок деревянные стойки.
— Ладно. Семен, кажется, оттаял. Вчера согласился, чтобы я подбросил его с тренировки…
— Я знаю. И, надеюсь, что теперь ты сотню раз подумаешь, прежде, чем допустить очередную ошибку.
— Я все понял, Маш. И больше никогда не позволю себе его подвести.
— Так, зачем ты пришел? Ты ведь не ехал через весь город, чтобы похвастаться? — я даже откладываю тряпку, с удивлением изучая его профиль. Медведев приподнимает бровь, словно спрашивая разрешение присесть на стул, скрытый за массивной конторкой, и заполучив мое одобрение, устраивается на сидение.
— Нет. У меня другая причина — я закончил ремонт кафе.
— И? — хоть и понимаю, куда он клонит, но все же желаю убедиться в верности своих суждений.
— И хочу, чтобы ты согласилась взять его в свои руки.
— Я? Мне казалось, мы с Антоном прекрасно поняли друг друга. Я не горю желанием с ним связываться.
— Теперь все иначе. Тебе не придется заниматься ремонтом, рекламой и менять оборудование. Можешь начать хоть завтра…
— Ты всерьез думаешь, что я отказалась, только лишь потому, что не хотела возиться с отделкой? Помниться, ты очень им дорожил, так что, дерзай!
— Оно твое. По праву. И я должен был отдать тебе его еще при разводе.
— Во время развода ты не должен был заставлять меня усомниться в своей порядочности. И дело вовсе не в твоем нежелании делиться, а в неспособности расстаться по-человечески, — мне хочется верить, что я не выгляжу жалкой, говоря ему это, но искаженное болезненной гримасой лицо, заставляет меня усомниться, что в моем голосе не читались надрывные нотки. Мужчина быстро берет себя в руки, слегка поддаваясь вперед, и, сцепив руки в замок, устраивает их на полированной поверхности прилавка, после чего невыносимо долго вглядывается в мои глаза. Что он хочет там увидеть? Неважно. Важно, что я не собираюсь прятаться от его пронзительного взгляда, отводя глаза в пол, хотя бы потому что мне нечего стыдится. Это не я заставила свою семью страдать, не я предала чужие ожидания, и уж точно не я бросилась за первой юбкой, поманившей меня изгибом стройных упругих бедер.
— Знаю. И сейчас хочу все исправить.
— Как? Переписав на меня свой бизнес? Да, брось, Андрей! Тебе ведь не пятнадцать, и ты должен понимать, что моего мнения о себе ты уже никогда не изменишь. Ты можешь стать заботливым отцом, внимательным сыном, прекрасным предпринимателем, но для меня навсегда останешься предателем, который растоптал мои чувства и надежды на будущее.
— Значит, не возьмешь?
— Нет.
— Даже для Семы?
— Здесь я препятствовать тебе не стану. Он твой сын, и, если ты видишь его управленцем, ничто не мешает тебе дождаться, пока он подрастет.
— А ты? Что сделать, чтобы меня простила ты?
— Ничего. У всего есть срок давности, и момент, когда я жаждала справедливости, давно упущен. Просто не трогай меня. Не звони и не приходи, если вопрос не касается нашего ребенка. Я не хочу, чтобы моя семейная жизнь полетела в тартары.
— Разве я чем-то угрожаю вашему спокойствию?
— Андрей, давай сойдемся на том, что я оценила твой порыв, а ты услышал все, что я тебе только что сказала? Прости, — почувствовав вибрацию мобильного в своем кармане, отворачиваюсь от бывшего мужа.
— Ты меня убьешь, — от истеричных интонаций в голосе Нины по моему позвоночнику ползут мурашки, сигнализируя, что ничего хорошо я от нее не услышу. Она, кажется, не дышит, и я уверенно сбрасываю с деревянного короба чистящие средства, устраиваясь на низком ящике и обхватывая колени свободной рукой.