— Давай-ка, папаша, дадим мамочке ее богатыря, — добродушно хлопнув его по спине, пожилая женщина принимает из его рук младенца, которого он так бережно держит уже минуту.
— Да! — кивает, так и не отводя своего взгляда от сына. Мне сорок два и я гордо могу именовать себя героиней. Было ли страшно? Немного, но все это мелочи перед теми ощущениями, что ты испытываешь, впервые прижав ребенка к груди. Знаю, что дальше, моя любовь будет только расти, подогреваемая первыми улыбками, первыми шагами, словами, танцами под песни из мультиков.
— Ух, — замерев рядом, Сергей опирается на спинку кровати и проводит рукой по немного бледному лицу.
— Как красноречиво, — морщусь, все еще ощущая ноющую боль в теле, но уже не могу перестать улыбаться, любуюсь нашим с мужем творением.
— Наверное, нужно кому-нибудь позвонить? Семке? Или твоим? Господи, ничего не соображаю, — трясущимися руками он достает свой мобильный, но я накрываю его ладонью, желая успокоить разволновавшегося мужчину.
— Потом. Пять минут роли не сыграют. Он похож на тебя, — провожу пальчиком по носику Матвея Титова и испытываю восторг от того, с какой нежностью его отец поправляет съехавший с головы малыша чепчик.
— Маша, я всё-таки это скажу, — решительно взглянув на меня, он стягивает с себя шапку и прижав к груди, делает выдох. — Я люблю тебя, и плевать, что говоря это, выгляжу нелепым.
Я хохочу, громко запрокинув голову назад, но, вовремя опомнившись, прикрываю рот рукой, впервые видя этого серьезного человека настолько смущенным, твердо зная, что для полного счастья в эту минуты мне не хватает рядом Семена и уже заметно подросшей Софийки, два месяца назад, отпраздновавшей свое шестилетие. Помнится, семнадцать лет назад я что-то говорила про воровство, про жесткое варварское вмешательство Маргариты Скрипник в мою тихую размеренную жизнь. Так знайте, за всю историю человечества, это преступление было самым полезным и, как мне кажется теперь, просто необходимым, чтобы я, наконец, узрела: любовь — это труд. Труд двоих заинтересованных людей, готовых ради своих чувств сдерживать рвущийся наружу темперамент или, наоборот, обнажать свои зубы, пусть и не такие острые, но вполне способные удержать вас от падения, вцепившись в спасительный выступ на самом краю разверзнутой под ногами бездны.
Я смотрю на свою жену. Долго, почти не мигая. Я никогда не устану любоваться румянцем на ее щеках, не перестану желать чувствовать мягкость ее волос под своими пальцами, и вряд ли сумею побороть в себе потребность касаться ее пухлых, пахнущих ванилью уст. Все дело в блеске для губ, скажете вы? Именно от него эти сладкие нотки и приятное послевкусие? Нет. Здесь все куда серьезней — дело в ней самой: в том, как она смеется, заливисто, не в силах совладать с переполняющими ее эмоциями, в том, как вдоволь навеселившись, она смущенно опускает взгляд, сминая в пальцах салфетку. Немного странно для девушки, уже год работающей на телевидении теряться под вспышками фотокамер.
— Это уже неприлично, — усевшись рядом со мной, произносит Сергей, стукнув своим бокалом о стакан с апельсиновым соком, зажатым в моих руках. — Так смотреть на жену.
— Странно это слышать от тебя, — приподнимаю бровь, но все-таки отвлекаюсь от ее созерцания. — Ты ведь у нас главный ревнивец столетия, постоянно выискивающий глазами свою супругу.
— Мне простительно. Возраст, знаешь ли. В молодые годы, я был посдержанней, — он беззлобно пихает меня своим плечом и, заметив огонек недоверия во взгляде, добавляет. — Да и ревновать было некого. Твоя мать слишком долго ко мне добиралась.
— Кстати, где она? — исследую зал, салютуя бокалом деду Паше, с умным видом поправляющему очки на своей переносице. Он заметно сдал. Когда перешагиваешь порог восьмидесятилетия, не всегда удается сохранить ясность ума и твердый слух. Порой, мне приходиться громко кричать ему на ухо, надеясь все-таки получить ответ на свой вопрос. Хотя, если быть откровенным, в большинстве случаев он явно издевается, с трудом сдерживая улыбку на своих тонких, испещренных морщинами губах, когда я, отчаявшись до него докричаться, сокрушенно поднимаю голову к потолку, порываясь заказать ему новый слуховой аппарат.