— Сергей Юрьевич, — устроив подбородок на моем плече, жена привлекает внимание мужчины, с пробивающейся на висках сединой. — Вы обещали мне желание.
— Разве? — хитро ухмыляется, отпивая из своего бокала вино.
— Дословно не помню, но что-то вроде исполнения любого каприза дорогой невестки определенно звучало.
— Черт, с годами я становлюсь слишком податливым…
— Интервью. В эту пятницу. Семь утра, — все же добивается своего. Уже и не припомню, как часто
она просила его прийти в ее студию, донимая его всякий раз, когда он приезжал по делам в столицу. За последние десять лет он поднялся еще выше и всерьез задумался о чем-то масштабном. Месяца два назад начал строительство детского развивающего центра, уверяя, что каждый человек, добившийся высот, должен сделать что-то хорошее. Впереди еще не один месяц работ, но горожане уже затаили дыхание в ожидании.
— И почему тебя не ставят ведущей вечернего ток-шоу? — сокрушается, почесывая макушку.
— Я лишь вначале пути. Но как только распрощаюсь с утренними эфирами — спляшу ламбаду. О, вот и мама.
Я сразу ее замечаю. С годами она становится лишь прекрасней. Пусть не так молода, как прежде, но все-также легка и улыбчива. Я подмигиваю жене, быстро отпиваю сок, и иду к ней навстречу, протягивая руку:
— Потанцуй-ка со мной. Хочу, чтобы все журналисты гадали, что это за красавица отплясывала с женихом, пока невеста поедала закуски.
— Дурачок, — прыснув от смеха, мама довольно улыбается, теперь сама утягивая меня в центр зала.
— Как же ты вырос, — поднимает ко мне затуманенный слезами взгляд.
— Не смей реветь.
— Я от счастья! — устроив голову на моей груди, она лишь сильнее прижимает меня к себе, больше не говоря ни слова, пока певица надрывно вещает о своей любви. Все же, мама удивительная. В чем-то излишне мягкая, но это и делает ее такой особенной. Ее глаза всегда светятся теплотой и любовью, руки способны подарить ощущение неземного полета, а каждое слово добирается до твоего сердца, минуя любую преграду на своем пути. У нее редкий дар — способность любить настолько самозабвенно, что порой я диву даюсь, как ее хватает на всех? Откуда в одном человеке такой запас, да что там, неиссякаемый источник нежности? Жалеет ли мой отец, о том что когда-то ее потерял? Я спрашивал его. Лет восемь назад, наверное. Прилетел на неделю, сдав свою первую летнюю сессию на факультете строительства и архитектуры, и гуляя по пляжу, впервые решился задать мучащий меня вопрос:
— Пап, ты думал о том, как бы все могло сложиться, не оставь ты тогда семью?
До сих пор помню, как исказилось его лицо, как он тяжко вздохнул, проведя рукой по отросшим волосам и, подопнув ногой камень, ответил, после минутной заминки.
— Я потерял удивительную женщину, Семен. Как думаешь, может ли человек, в сорок семь так и не нашедший ей достойную замену об этом не думать? Бог всегда воздает по заслугам. Она свое счастье выстрадала. А я…
— А Рита? Ты больше ее не видел? — не знаю зачем спросил, но вдруг захотелось понять, для чего эти двое поставили на карту все, если в конечном итоге так глупо пустили совместную жизнь под откос.
— Нет. Знаю, что она вышла замуж за какого-то писателя. Но так и не родила, — качает головой, видимо, вспомнив, как когда-то был близок к рождению дочери.
Он до сих пор один. Двенадцать лет владеет неплохим ресторанчиком на набережной, вечерами пропадает в гараже, иногда выходит в море на своей небольшой яхте, читает романы, похоже унаследовав от отца страсть к фэнтези. Он старался. Все эти годы старался ни в чем меня не подвести: каждое лето я проводил у него, мы часто рыбачили, ходили в тир и смотрели ужастики по вечерам. Когда бабушка с дедом перебрались к нему, к моим летним развлечениям прибавились ежедневные пикники на лужайке позади белоснежного дома. Дома, в который была вхожа лишь одна женщина — Анна Федоровна Медведева. Хотя, если сейчас бросить взгляд в сторону столика, за которым он расположился, можно заметить, что он все же некаменный. На мою свадьбу он приехал с милой дамой, которая несколько месяцев назад устроилась к нему бухгалтером.