"Разбойник" вытаращил глаза; какая, мол, связь между тем и другим?
"Самая прямая, — ответила бойкая бабенка. — Прежде девчата наотрез отказывались идти работать на ферму. Боялись, что парни не пригласят их и на танцы в клуб, не говоря уже о том, что не возьмут в жены: кому ж захочется обнимать девушку, от которой пахнет и навозом и парным молоком?! На старых фермах не было ни душа, ни туалетного душистого мыла Да его и дома не было, а чего уж там говорить о ферме! Запахи коровников — так когда-то назывались эти фермы — казалось, проникали во все наши поры!"
— Ну, что скажешь, академик? Вот ведь, плутовка, как ловко обратила поэзию в прозу. Ткнула носом зарубежного писаку прямехонько в самую суть вопроса. И не лгала, не юлила, не уходила в сторону от острого разговора.
Хорошо, современно звучит слово "оператор,", пришедшее на смену всем этим "скотникам", "телятницам", "свинаркам", "птичницам". Но одной нехитрой заменой слов проблемы не решить. Нужно было понять главное. А главное состояло в индустриализации животноводства, в машинах, которые бы избавили человека от соприкосновения с навозом и от всего того, что делало работу на фермах "непрестижной", — так, кажется, пишут в газетах некоторые журналисты?
Престижная — непрестижная! Откуда, из каких таких щелей повыныривали подобные словечки?! Голь на выдумку хитра, а пишущий брат на новые словечки!.. Ну да бог с ними, с журналистами! — Сложные механизмы, вся эта механизация и автоматизация, пришедшие на фермы, произвели там подлинную революцию. И не только в смысле экономическом — они потребовали высококвалифицированных рабочих, то есть людей образованных. Вот это-то и сделало работу на животноводческих фермах престижной — видишь, и я не обошелся без того, чтобы не употребить этого "новейшего" слова!.. А молодежь, как известно, любит иметь дело с техникой вообще, а со сложной — в особенности. Она пришла к ним, что называется, на дом, в деревню, в село — зачем же бежать в город, на завод, на фабрику. И не на одни фермы пришла, а и на поля, на виноградники, в сады и огороды. Не будь сложнейшего современного оборудования на животноводческих комплексах, многозначительные вывески вроде "Фабрика мяса" или "Молочная фабрика" ничего, кроме кривой улыбки, не вызывали бы у людей. Не увидели б на тех липовых фабриках парней и девчат. Теперь не прочтешь в газете и фельетона, в котором рассказывалось бы об агрономе, торгующем в городе газированной водой. Агроном находится там, где ему и полагается находиться: на виноградниках, на полях и совхозно-колхозных огородах и садах. Так-то вот, дорогой-москвич!..
Чувствовалось по всему, что Шеремет твердо и основательно стоял на земле, а из-под моих ног она убегала. Нельзя сказать, что я ничего не слышал об индустриализации сельскохозяйственного производства, обо всех этих расчетах и хозрасчетах, о рентабельности и нерентабельности, о той же механизации и автоматизации. Слышал от отца, от брата Никэ. Слышал обо всем этом и от других. Порою мне казалось, что я нахожусь в каком-то огромном актовом зале на лекции, которую читают, однако, на каком-то незнакомом мне языке. Создавалось впечатление, что чуть ли не все мои односельчане побывали на каких-то краткосрочных курсах бухгалтеров: все что-то считали, пересчитывали, калькулировали, делали в уме сложные выкладки. Только и слышалось: столько-то граммов и килограммов, столько-то кормовых единиц в гранулах, столько-то в силосе и сенаже. Слышал и про то, что в других районах появились какие-то "интенсивные сады", новые сорта томатов, неизвестная прежде порода венгерских свиней. Слышал и о многом другом, о чем не знал и не слышал раньше. Диалектика всюду диктовала свои законы. То, что еще вчера было новым, сегодня безнадежно, или, как еще говорят сейчас, морально устарело. Каждый район республики, исходя из своих климатических и иных особенностей, в перспективном плане намечал что-то новое. Если удаление сорняков из посевов пшеницы, ржи и кукурузы без применения ручного труда — дело давно решенное, то теперь придумывалась технология обработки свекловичных угодий тоже без изнурительного труда руками колхозных й совхозных женщин. Руководители хозяйств нередко шли на риск, экспериментируя. Не обходилось и без накладок, нередко очень серьезных. Одни из них, скажем, увлекались иностранными сортами яблонь, якобы очень ранних, точнее, раноплодоносящих: сегодня высаживай, а через три года снимай урожай.
Оказывалось, однако, что их попросту надули: деревья начинали плодоносить лишь через семь лет, как самые заурядные прадедовские сорта. Мой Никэ, обжегшись на такой сделке, вовсю поносил иностранцев за такое жульничество: не могли же они, хваставшиеся своей аккуратностью, перепутать саженцы!