— Пусть развиваются, — сказал, как обычно, папа и тут же уснул.
Уснула, досчитав до трех, и мама.
Ивасик продолжал всхлипывать.
— Ты разбиваешь мне сердце! — вскричала Лиля, которой, может быть, и правда стало жалко Ивасика, а может быть, вспомнился какой-нибудь фильм. — Подожди, цыпуленька, я их принесу тебе!
И она съездила на лифте вниз, во двор, и принесла ему мокрые, обломанные ветки. Без листьев; наверное, какие-нибудь старые.
— Вот твои молнии, — сказала она Ивасику.— Они только немного обломались, больше ничего. Можешь спать с ними в обнимку. Ви...
Но договорить она не успела. До сих пор в небе только немного гремело. А тут вдруг так грохнуло, что папа со сна вместо «пусть закаляются» и «пусть развиваются» крикнул: «Пусть завиваются», — и сильный свет залил небо до самых глубин.
— Зелё-оный! — ахнул Ивасик.
А Вова вытянул руку вперед:
— Смотрите, смотрите, утки на морре садятся!
— Утки в грозу не летают, — строго заметил Глеб.
Но сказали всё это они уже в полной темноте, потому что зеленый свет погас, темь была такая, какой они еще никогда не видели, и дождь хлестал во все стороны.
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО
С утра, как всегда, была суета. Семейство Гвилизовых собиралось на море. Ивасик переживал, что поломал нечаянно одну из своих «молний», и успокоился, только когда Лиля показала ему на другой, крохотный, совсем свежий листик. Ивасик как уставился на этот листик, так и отключился от окружающего.
Вова нагрузился всеми сумками и, в отчаянье от того, что мама не замечает его подвига, ныл: почему, мол, все еще дома, несобранные, когда он, Вова, уже снаряжен и даже перегружен, но это ему, конечно, ничего, лишь бы все уже двинулись наконец.
— Сейчас, сейчас, Вовочка, сейчас, родной,— отвечала мама, и Вова краснел от удовольствия.— Сейчас, только посмотрим, все ли мы... не забыли ли чего...
И мама принималась в который уже раз пересчитывать вещи и детей, а Лиля, хохоча, перескакивала с места на место да еще хватала и путала вещи, сбивая маму со счета. Это уж вечно так, больше всего на свете любила Лиля неразбериху и путаницу.
Папа терпел, терпел, взывая:
— Лиля, будь добра, девочка, не мельтеши, не мешай маме, постой на месте хоть немного! Ну, я прошу тебя!
Но потом не вытерпел и звонко шлепнул Лилю. От неожиданности Лиля одновременно расхохоталась и заверещала. А мама обрушила на папу град упреков — она не выносила, когда шлепают детей, у нее были совсем другие принципы воспитания.
— Ничего, пусть закаляется, — бормотал виновато папа. — Человек должен развиваться. Пусть она развивается. Нужно ее закаливать.
Смерив папу ледяным взглядом, мама снова принялась считать детей и вещи.
Глеб не принимал в этой суете никакого участия. Он не любил каникулы. Он хотел все знать. Когда был учебный год, никто ему не мешал заниматься и читать книги. А летом все начинали отдыхать: то ехали, то в море купались. Никто с ним не считался. Мама занята была порядком, которого никогда не было, папа посылал его в магазины: «Пусть закаляется», Лиля разыгрывала свои выдумки, Ивасик хныкал, а Вова изображал разумного ребенка, чтобы быть лучше всех в глазах мамы. И вот вчера Глебу даже не дали закончить наблюдения и всё записать. Так никогда не откроешь самого главного закона природы, думал он, нахмурившись.
Наконец мама, папа, сумки и дети двинулись к морю.
— Мама! Папа! — дергал требовательно родителей за руки Вова. — Утки в грозу летают?
Ивасик, который, в отличие от Вовы, шел без всякого груза и не держась за руки родителей, тоже, однако, не забывал задавать вопросы.
— Из чего все бывает? — спрашивал он, но сам же и отвечал: — Из молний. Они сначала умирают, но потом снова живут. Лиля мне принесла умёрлые молнии, а из них за ночь вырос листик. Вот такой изумительный листик!
Папа умудрялся отвечать сразу на все вопросы:
— Утки в грозу не летают — зачем, собственно, такая спешка: лететь в грозу? Ивасик, я не вижу в твоих рассуждениях логики: может ли быть связь между молниями и грязными ветками, которыми ты, кстати сказать, испачкал казенное белье? Лист распустился на ветке, это логично, тут есть прямая естественно-причинная связь. Однако... однако не время распускаться на ветках листьям. Это... Ну да, впрочем, не в том суть...
Ивасик смотрел на умного папу с одобрением — ему очень нравилось, что папа такой образованный и знает столько муд- реных слов.
— А молнии, — продолжал между тем пала,— молнии — это просто природное электричество. Приучайтесь, дети, смотреть на мир глазами науки.