Леди Лайонел положила себе в тарелку немного артишоков под соусом.
– Я вот думала, Джилли, – заговорила она, – не сыграть ли нам после ужина в вист. Рискну предположить, что мы сможем убедить нашего доброго мистера Ромси составить нам компанию. А если он не захочет, то и Амелия играет весьма недурно.
Супруг леди Лайонел несколько чересчур поспешно поставил бокал с вином и так же, скорее торопливо, чем вежливо, напомнил жене: Джилли не любит вист и ей следовало бы об этом знать. Перехватив ее многозначительный взгляд, он добавил:
– Впрочем, как и все остальные карточные игры. Кроме того, я только что вспомнил – сегодня днем Чигвелл принес мне почту. Джилли, там, кроме прочего, есть письмо и для тебя от твоего дяди Генри. После ужина я его тебе отдам.
Теперь леди Лайонел могла не переживать о досуге герцога, что позволяло ей снова погрузиться в апатичную праздность, нарушаемую лишь ленивыми размышлениями относительно того, о чем может писать Джилли лорд Генри. Мисс Скэмблсби заметила, что дорогие лорд и леди Генри Уэйр уже давно не радовали Сэйл своим присутствием, а мистер Ромси поинтересовался, на каком курсе Оксфордского университета учится мистер Мэтью.
– Уже на третьем, – ответил герцог.
– Но, насколько я помню, он не в нашем колледже, – игриво уточнил мистер Ромси.
Поскольку мистер Ромси заканчивал Баллиол, а герцог был студентом Церкви Христа, то притяжательное местоимение «наш» могло намекать лишь на то обстоятельство, что он сопровождал своего ученика в Оксфорд с тем, чтобы бдительно присматривать за его здоровьем и окружением. Герцогу, как юноше весьма впечатлительному, подобное положение вещей причинило немало страданий, поэтому он раздраженно сжал губы, чтобы с них случайно не сорвалась какая-нибудь резкая реплика.
– Мой племянник обучается в колледже Магдалены, – бросил лорд Лайонел. – В отношении долгого отсутствия моего брата и его жены здесь, в Сэйл-Парке, я хотел бы сказать: этим летом они провели тут шесть недель и к тому же привезли с собой всех своих детей, что лично я буду помнить еще очень долго! Своим крикетом они перерыли всю южную лужайку, и если бы они были моими сыновьями…
– Но они спросили моего позволения, сэр, и я им разрешил, – мягко прервал дядю Джилли.
Лорд Лайонел открыл было рот, едва не набросившись на племянника с упреками, но успел взять себя в руки, закрыл рот и, немного помолчав, ответил:
– Что ж, это твоя лужайка, и ты волен поступать с ней, как тебе заблагорассудится, однако, признаюсь честно, я не в состоянии постичь мотивы, которыми ты руководствовался, позволив ее изуродовать!
Озорная улыбка вспыхнула в глазах герцога. Взглянув на дядю из-под ресниц, он негромко произнес:
– Возможно, я это сделал, потому что мне самому всегда хотелось поиграть там в крикет.
– Еще бы! И ты меня, разумеется, поблагодарил бы сейчас, если бы я разрешил тебе и Гидеону испортить одну из лучших лужаек графства! – фыркнул его светлость.
Мисс Скэмблсби к этому времени уже разделалась со своей порцией пирожного Меллифлера, и леди Лайонел поднялась из-за стола. Двери распахнулись, и обе дамы покинули столовую.
На столе, с которого слуги проворно собрали приборы и скатерть, появились графины; лорд Лайонел приготовился наслаждаться портвейном в обстановке, казавшейся ему абсолютным комфортом, а его племяннику – крайним дискомфортом. В натопленной комнате Джилли было слишком жарко, откинуться на спинку стула не удавалось из-за того, что ее вычурная резьба немедленно впивалась ему в спину, да и вообще, он не любил портвейн.
Лорд Лайонел заговорил об усовершенствованиях, в которых, по его мнению, нуждалось одно из поместий герцога и которые настоятельно рекомендовал осуществить управляющий.
– Тебе следовало бы самому встретиться со Скривеном, Джилли, – сказал он. – Видишь ли, ты не должен забывать о том, что меньше чем через год все это окажется в твоих руках. Поэтому я очень хочу, чтобы ты ознакомился с тем, как ведутся дела во всех твоих поместьях.
– Бог ты мой, конечно! – кивнул мистер Ромси, потягивая вино. – Это действительно так, хотя в подобное трудно поверить! Но вам, ваша светлость, и в самом деле в следующем году исполнится двадцать пять! А ведь кажется, только вчера мне выпала удача стать вашим наставником и учителем!