Заигрывает. Хочет съехать с темы.
Торможу себя, но я не должна ей дерзить, ведь она меня родила.
Дала мне жизнь.
Но ничего не могу поделать с собой.
Внутри все переворачивается при виде этой холёной красивой женщины, которая спустя шестнадцать лет вдруг объявилась и играет тут в маму.
Отвожу глаза. Смотреть на неё невыносимо, душа выворачивается наизнанку.
– Прости меня, доченька…
Кидается мне в ноги. Обнимает за колени. Вскидывает голову, смотрит на меня пронзительным тоскливым взглядом.
В глазах её боль, мольба о пощаде…
Застывшая как статуя смотрю на неё отрешенным взглядом.
Словно панцирь на мне толщиною в шестнадцать лет, спрессованный из каждого прожитого в разлуке дня.
– Я столько слёз выплакала…. Ими можно было затопить мир, – голос её дрожит.
– Слёз?.. По кому? Я не умерла, – в отчаянье мотаю головой. Веду плечами. – Я живая! На каждый праздник, на каждый свой день рождения я ждала… – Делаю пазу. Вдыхаю побольше воздуха в лёгкие. – Вот пробьют куранты… откроется дверь, а там пришла… моя мама! Но этому не суждено было сбыться… Никогда.
Злые слёзы готовы хлынуть из моих глаз. Но я не хочу, чтобы эта женщина их видела
– Уходи. Лучше уходи по-хорошему, – шепчу одними губами.
Закусываю дрожащую губу.
Плакать?
Только не при ней!
Ложусь рывком в постель, отворачиваюсь и закрываюсь одеялом с головой.
Как мечтала я в детстве о встрече со своей мамой. Как грезила днём и ночью, представляла, как она состоится. Как мы будем обе рады и счастливы.
Но никогда не думала, что это будет вот так.
Что она придёт к своей другой дочери…
А там окажусь я.
Случайно.
И она, моя мама будет фальшивить со мной.
Врать, будто всегда любила меня, будто всегда думала обо мне…
А у меня застынет сердце, словно каменное. Потому что я не поверю ни единому её слову.
Не поверю и не прощу.
***
Захожу на кухню, втягиваю ноздрями аппетитный запах.
Пахнет обалденно.
– Зря ты с ней так… сурово, – бросает Аврора, едва за мамой закрывается входная дверь.
– Она не заслужила другого к себе отношения, – парирую я.
– Виталина, ты знаешь, я всегда на твоей стороне. Но сегодня ты неправа. Мама всегда тебя любила…
– Только не начинай, Аврора! – поднимаю руку в предупреждающем жесте. – Мне сегодня хватило.
Её взгляд тяжелеет. В нём мелькает что-то незнакомое, едва уловимое.
Хочет сказать, что знает больше, чем знаю я?
Возможно.
Но это ничего не меняет.
– У моей мамы всё хорошо. Можешь за неё не переживать, – язвлю, сама не знаю почему.
Глава 28
Виталина
Так… столько лет молчала.
А сегодня… С чего бы вдруг?
Жалко стало Марию Владимировну?
Именно так зовут мою маму.
Если да, то насчёт жалости – это не ко мне.
Тем более, у моей мамы действительно все прекрасно.
Муж богатый, дочь любимая (речь не обо мне).
Ухоженная статная красивая дама. Загляденье.
Одним словом, жизнь удалась у госпожи Андреевой старшей!
Хмыкаю.
И если бы не случайная сегодняшняя встреча, она бы даже не вспомнила обо мне.
Нервно стучу пальцами по столешнице. Аврора смотрит на меня в упор.
Ждёт продолжения?
– Ни слова больше о маме! – сухо бросаю и перевожу взгляд за её спину.
– Что там у нас сегодня вкусненького? – решительно меняю тему.
Аврора поджимает губы и отворачивается к плите. Снимает со сковороды пышные сочные котлеты.
Слюна собирается во рту.
Ставит передо мной тарелку с едой. С трудом отрываю взгляд от блюда, тянусь за столовыми приборами.
– Аврора, я решила опекунство оформить над Ванечкой, – будничным тоном сообщаю я.
– Что ты решила? – её глаза увеличиваются до предельных размеров. В них отражается коктейль недоумения, страха, возмущения, будто я сказала что- то постыдное.
Неприемлемое для девушки из приличной семьи.
Она напрягается. Опускает глаза на свои руки, сжимая их в замок.
Знакомая привычка. Нервничает. Принимает в штыки.
Внутри начинает всё закипать, вибрировать, штормить.
Надо немного остыть, но как остыть, если вижу, как она изо-всех сил старается не выплеснуть на меня ушаты…
Считаю до десяти и старательно жую аппетитный кусок котлеты.
Аврора…
Моя преданная верная Аврора.
Неужели и ты с сегодняшнего дня решила идти против меня?
Предательница…
Ещё одна.
Но как? Почему?
– Пусть приёмная, но у мальчика будет мама, – ожесточенно произношу я. – У всех детей обязательно должны быть мамы!