– В чем дело? – выпалил я.
– Я жду статью… – послышался голос Марины.
– Можешь ждать, сколько тебе заблагорассудится, – крикнул я, выливая с этими словами всю накопившуюся во мне ярость и горечь на свою поверенную. – Кто я, по-твоему?! Неужели ты считаешь, что мне нечего больше делать, как писать эту проклятую статью? Черт с ними со всеми! Если им так нужна эта статья, пусть сами ее и пишут.
***********
Я не поехал к Свете. Я не хотел видеть ее. У меня опустились руки после того, как я нагрубил Марине. Немного успокоившись, понял, что вел себя как сумасшедший. Марина была самым крупным специалистом по вопросам авторского права в Питере. Писатели и актеры боролись за то, чтобы она вела их дела. Ее интересовали только доходы, выражавшиеся в пятизначных цифрах, и это было хорошо всем известно. Достаточно было упомянуть, что ваши дела будет вести Марина Звонарева, как отношение к вам менялось. После моего грубого разговора она может отказаться от меня. А сейчас она, как никогда, была нужна мне. Она дает мне работу, хоть какой-никакой, но заработок. Как только я понял, что вел себя, как последний идиот, как только осознал, какую кашу я заварил, я тут же позвонил ей. Ее секретарша сказала, что Марины Олеговны нет дома и неизвестно, когда вернется. Сообщено это было безразличным тоном, что показалось мне плохим признаком. Поэтому я тут же написал ей сообщение, прося извинить меня за грубость и объясняя свое отвратительное настроение головной болью. Я писал, что надеюсь быть понятым и прощенным. Я так унижался в своих излияниях, что чуть не дошел до слов о том, что готов целовать её ноги в знак нашего примирения.
После завтрака я все еще чувствовал себя выбитым из колеи. Мысль о том, что я потерял три тысячи долларов, была горька, как полынь, но больше всего меня угнетало то, что я не в состоянии сесть и написать самую простую статью. Из-за этого стоило расстраиваться: я чувствовал, что никогда не стану хорошим писателем. Эта мысль давно уже стала посещать меня, а теперь, после неудачи со статьей, занозой засела в моей голове. Так или иначе, но у меня не было ни малейшего желания встречаться вечером со Светой. Я знал, что она снова начнет расспрашивать о Лили. Нервы мои были натянуты, и я мог сорваться.
Я позвонил Свете и сказал, что должен срочно выехать в Москву по очень важному делу. Она предложила встретиться в субботу, на что я снова ответил отговорками, ссылаясь на большую занятость. В её голосе я услышал обиду и разочарование, но я твердо решил посвятить субботу и воскресенье Лили, и ничто на свете не заставило бы меня изменить эти планы. И все же мне было не по себе оттого, что Света пыталась уговорить меня. Потом я написал Лили, что заеду за ней завтра в 6.30, и мы поедем в кино и вместе проведем выходные, чтобы лучше узнать друг друга. Я перевел ей сто долларов ей на расходы. Для меня было внове платить женщине за ее согласие провести со мной время. Это задевало меня и злило. Я сравнивал себя с Геной Светлаковым и тут же успокаивал самолюбие тем, что Лили и без денег не отказалась бы поехать со мной.
На следующее утро, во время завтрака, я удобно устроился в широком кресле возле окна и отдыхал, просматривая заголовки газет.
Остаток утра я потратил на то, что пытался набросать словесный портрет Лили, но мне это не удавалось. Очевидно, я еще слишком мало знал ее. Но эта неудача не охладила моего пыла. Я закрыл папку, на которой было начертано: «Лилия». Как-никак, а дело начато. А вскоре у меня появится свежий материал о ней. Вспомнилась некстати моя утренняя выходка с поверенной в делах, и я снова позвонил ей в контору. Секретарша ответила, что она уехала на выходные. Я попытался назначить встречу на понедельник, но мне было сказано, что всю неделю Марина Олеговна будет занята. Ничего не оставалось другого, как заявить, что я позвоню ей снова. В шесть, когда я выходил из комнаты, чтобы поехать за Лили, позвонила Света.