17
Через несколько дней все мои знакомые перестанут разговаривать со мной. Очевидно, мне придется выйти из членов клуба. Ну и пусть, – подумалось безразлично. – Самое главное то, что у меня есть Лили. Я снизил скорость, внезапно почувствовав, что должен сейчас же услышать голос той, к которой меня влекло неодолимо. Ничего не поделаешь! Я не властен над собой. Может быть, Петру или кому-нибудь другому удалось бы убедить меня не бить Снегирева, но никто на свете не смог бы уговорить меня не звонить Лили. Я остановился и набрал номер домашнего телефона. Я нервничал, злился, лицо мне заливал пот. К телефону подошла домработница.
– Попросите Лили, – сказал я.
– Кто говорит?
Какого черта эта баба вмешивается? Какое ей дело? Почему Лили сама не подходит к телефону? Если она думает, что мне доставляет удовольствие разговаривать с ее прислугой каждый раз, как я звоню, если воображает, что я испытываю радость, называя свое имя прислуге, которая потом за рюмкой вина будет сплетничать обо мне с такими же ничтожествами, как она сама, то она глубоко ошибается.
– Говорит человек с Луны! – выпалил я. – Вот кто говорит.
Наступила пауза. Я ждал, что за ответ прозвучит на мою выходку. Та произнесла словно с неохотой:
– Мне очень жаль, но Лилии нет дома.
– Нет, она дома! – злобно крикнул я. – В такое время она должна быть дома. Скажите, что я хочу поговорить с ней.
– Кто звонит? Я должна знать, кто просит.
– Слава богу. Мистер Сергей Зиновьев… Теперь вы довольны.
– Очень жаль, но Лилия занята.
– Занята? – тупо повторил я. – Но ведь еще нет и двух часов. Как она может быть занята?
– Сожалею, – без всякого сочувствия прозвучал ответ служанки. – Я передам, что вы звонили.
– Одну минутку, – взмолился я, внезапно почувствовав себя больным и опустошенным. – Вы хотите сказать, что у нее какой-то посетитель?
– Я передам, что вы звонили, – как автомат отчеканила она и повесила трубку.
Настроение у меня было отвратительное. Сейчас я вполне мог бы пустить себе пулю в лоб. Если бы у меня был пистолет, я именно так бы и поступил. Застрелился бы прямо здесь, не медля ни минуты. Это самоубийство стало бы сенсацией. Известный писатель покончил с собой, выстрелив себе в голову в машине. Великолепный заголовок. Но у меня нет пистолета. Плохо мое дело. Если бы я застрелился, Марина решила бы, что я покончил с собой из-за нее. А Света считала бы, что она – причина моего трагического конца. А Снегирев– известный писатель и сплетник – подумал бы, что я лишил себя жизни из-за случая с ним. И все бы они ошибались.
Если бы я размозжил себе голову, единственной виновницей этого была бы Лили. И я готов поспорить на что угодно, что она отнеслась бы к моему самоубийству с полнейшим безразличием, и ей даже в голову бы не пришло, что я застрелился из-за нее. О'кей, – подумал я. – У меня нет пистолета. Но я могу пойти куда-нибудь и напиться. А это уже выход. Надо напиться вдрызг. Только я со страхом чувствовал, что во всем мире не хватит коньяка, которым я мог бы залить свое горе.
Бедняга! – еще раз сказал я себе. – Мне очень жаль тебя. Эти слова я говорил себе уже утром. Оно было ужасным. И я все еще был пьян. Сидел в машине, закрыв лицо руками, опершись на руль, и плакал. Вот до чего я дошел. Если бы Лили увидела меня вчера, она стала бы презирать меня. Ее муж никогда бы не поступил так. Данила поехал бы к ней, вышиб бы дверь и вышвырнул из дома того, с кем она проводила время. Потом он схватил бы свою жену за плечи и стал бы бить ее головой об стену. Я ненавижу бесхарактерных людей, – говорила Лили в ту первую ночь, когда мы лежали на кровати. – У мужа сильный характер. Он знает, чего он хочет, и ничто не в состоянии заставить его свернуть с намеченного пути. Я тоже знал, чего я хочу, но я не поехал к ней и не бил ее голову об стену. Я сидел, закрыв лицо руками, прислонившись к рулю, и ревел.
*******
Я пробудился от тяжелого сна и со стоном сел. Голова раскалывалась от боли, язык был похож на кусочек дубленой кожи.
В дверь позвонили. Я тут же вспомнил о Снегиреве.