Это была традиция, никто не мог нарушить её, и если даже не пил кофе, то присутствовать на этой неформальной летучке должен, где мерзавец Игорь со своим скрипучим голосом подбрасывал злокозненные провокации против Сергея. Например, в духе доброжелательного назидания колол его упрёком, что он-де сторонится коллектива, который, по правде сказать, сам же и науськивал против него. Иногда подковырнёт его с небрежной ужимкой: и что ты там сегодня нового вычитал, того, что не знаем мы? Или что-то в этом духе. Сергей не долго терпел колкости и, вынув из ножен острую саблю своего злословия, легко рассекал паучьи сети этого мохнатого, но всё же из вида насекомых, злодея. При таком обороте тот, метая искры из маленьких глаз, кряхтел нечто вроде «эгы» или «мгхы» и быстро ретировался в своей оскорблённости, несомненно спеша с жалобой к Ольге на наглость её протеже-бездельника. Но ничего после этого не следовало. Можно было представить, как Ольга со скрытой благосклонностью к своему новому задире-любовнику выслушивала эти жалобы под лёгкий флёр царственного недовольства, наслаждаясь агонией обречённого ревнивца.
А между тем таинственные улыбки сослуживцев, их косые взгляды – вся эта демонстрация враждебности продолжалась и сгущала тучи над Щегловым, чтобы оставить его без спасительных лучей своего светила и вынудить перебраться в какой-нибудь другой отдел. Они выказывали ему то вымученное снисхождение, которое оправдывалось лишь признанием его особых отношений с главой банка, выполняли его просьбы с прохладцей, подразумевая, что он недолго продержится в этой должности, на какую любому из них можно было претендовать только после нескольких лет службы. Правда, некоторые, подразумевая, что могущественная ручка властительницы может неожиданно скоро провести рокировку в пользу своего любимчика, который, как они успели заметить, совсем даже не глуп, а его кажущаяся робость вовсе и не робость, а скрытое и расчётливое проворство, осторожно свидетельствовали своё уважение. Сергея, однако, удручало совсем не прохладность коллег, чьё расположение он рано или поздно завоевал бы своей независимостью, холодным остроумием и равной доброжелательностью ко всем, в том числе и к незлопамятным врагам. Вскоре, поняв, что банк проводит заурядные спекулятивные операции по «коротким деньгам», кредитуя оборотный капитал, вкладываясь в государственные облигации, или в сделки на валютном рынке, он терял честолюбивые надежды, ощущая подавляющую суетность временщика, которая была ему хорошо знакома и с которой жила сейчас половина страны. Банк играл в «снятие сливок», в рулетку, пирамиду, а всё это, как известно, неизменно оборачивается пшиком, а он может быть и не услышан среди гула забывшихся игроков. Когда он перерастёт в громовой раскат краха и вопли негодующих дураков, то будет поздно.
Сергей почувствовал себя разочарованным и обманутым. Надеясь всё же разогнать тучи сомнений над тускнеющим надеждами, в благом азарте молодого специалиста, желавшего поделиться своими обстоятельными соображениями, как-то во время личной встречи с Ольгой он осмелился высказаться:
- Ольга Николаевна, не кажется ли вам, - он обращался на «вы», подчёркивая важность разговора, - что наше предприятие увлекается рискованными вкладами?
Она взглянула на него недоумённо и недоверчиво:
- Что ты имеешь в виду?
- Всем известно, что рынок «горячих денег» рано или поздно обрушится. Некоторые экономисты в прессе предупреждают, что пик рынка государственных займов позади. К тому же поползли слухи, что доллар может подскочить. Как бы не проспать. Не лучше ли начать размещать активы в другие сферы? – произнёс он виновато, увидев недовольство в её лице.
- Сергей, может быть, ты плохо ознакомился со своей работой? Иначе должен знать, что мы застрахованы от последствий изменения курса доллара фьючесрными контрактами на его куплю-продажу, - ответила она, продемонстрировав нежелание обсуждать дела в такие блаженнее часы отдохновения.