Я прильнула всем телом к нему, встала на носочки и прижалась к нему своими губами. Я передала каждую сдерживаемую эмоцию, которыми была слишком напугана, выразив все в этом поцелуе. Я хотела, чтобы он понял. Почувствовал это. Потому что я понимала, слишком хорошо понимала, что, весьма вероятно, это мог быть последний поцелуй, который мы когда-либо делили.
Все это время он думал, что мои слезы были из-за того, что я думала, будто он бросил меня. Отчасти это так. Но я плакала из-за того, что как только вернусь в полицейский участок, мне нужно будет поговорить с шерифом Уилером и сдать его.
Я должна взглянуть правде в лицо. Человек, в которого я была влюблена, был не Яном, не руководителем, занимавшимся семейным бизнесом по импорту. Человек передо мной был кем-то гораздо темнее. Печально известным за свою жестокость. Человек передо мной был подвержен приступам ярости. И его имя — Флинн О'Брайен.
Глава Ирландской мафии.
И сын человека, убившего моего отца.
Я подошла к своей машине, опустив голову, а мое сердце тянулось к тому, кто остался за моей спиной. У меня не было намерений оглядываться назад. Я не могла. Я отказывалась позволять это себе, но знала, что как только осмелилась бы посмотреть на него, то могла бы передумать и отговорить себя от того, что собиралась сделать.
Но я должна была сделать это. Должна была пройти через это. Должна была передать все, что знала о Флинне О'Брайене и новом руководстве ирландской мафии шерифу Уилеру. Они не знали, что мне удалось узнать большую часть всего, внедрившись под прикрытием. Никто бы не позволил мне этого сделать.
Я сама приняла такое решение и действовала в одиночку, главным образом, потому что мне было очень легко сблизиться с ним, когда он начал флиртовать со мной в баре. Но это, ну, это вышло за рамки моих представлений. Влюбленность в О'Брайена — человека, против которого я собирала аргументы, дабы он предстал перед правосудием в государственной тюрьме — теперь была на первом месте.
Особенно, учитывая, что наши семьи были злейшими врагами.
Я нажала на замок на брелке и услышала, как разблокировались двери моего автомобиля. Но когда я потянулась открыть дверь, почувствовала, как кто-то прижался к моей спине. Кто-то стоял позади меня — слишком близко, нарушая личное пространство, и почти вжимал меня в машину.
— Кто ты? — спросил меня голос с сильным русским акцентом.
— Меня зовут Эйва, что вы хотите?
— Что ты делала с Флинном?
— С кем?
Я почувствовала, как пистолет сильнее вжался в мою спину. Я повидала достаточно оружия, чтобы по ощущениям, даже не глядя на него, понять, что это он.
Я закрыла глаза и вознесла молитву, прося, чтобы кто-то смог нас увидеть и прийти мне на выручку. Я застряла между этим человеком — довольно крупным человеком — и своей машиной. Между нашими телами — пистолет.
— Ты, мать твою, знаешь, о ком я говорю, сука, — сказал он.
— Нет, я не...
Его свободная рука обхватила мое лицо. Что-то прижалось ко рту, и прежде чем я поняла, что со мной, все вокруг погрузилось во тьму.
20
Флинн
— Сбрасываю, — выкрикнул Эммет, бросая карты на стол. После всего дерьма, разжигаемого русскими, и смертью Шона, мы решили на несколько дней залечь на дно. Мы сидели в «Золотом трилистнике» за нашим постоянным угловым столиком, потягивая Гиннесс и добрый ирландский виски, и играли в покер.
Подобные спокойные моменты были редкостью в эти дни, и когда я подумал обо всем этом дерьме, с которым в последнее время мы имели дело, то задумался, стоило ли оно того. Продолжать дело отца и поддерживать синдикат, построенный им с нуля собственными кровью, потом и слезами. В этом деле не было места ошибкам, но казалось, что все, с чем мы сталкивались в последнее время — один колоссальный провал за другим.
Но я знал, что все это пройдет. Чем больше я думал, тем становился более уверенным, что среди моей команды был стукач, но кто, черт возьми? Кто мог быть настолько обижен, что вознамерился нас уничтожить и пошел против нас? И еще лучше, из-за чего?
Колин перетасовал карты и начал раздавать еще одну партию. Мой телефон на столе загудел, и я подумывал проигнорировать его, но никогда не знаешь, когда звонок носит деловой характер.
У нас кое-что твое.
Текстовое сообщение пришло с неизвестного номера. Я посмотрел на него сначала в замешательстве. А когда попытался ответить, телефон уже был недоступен. Очевидно, одноразовый. Это означало, что я имел дело с кем-то, кто хотел остаться неизвестным. Кто-то, к кому я имел отношение. Я уставился на сообщение, пытаясь понять, кто мне его прислал, и что «мое» было у них. Я был сбит с толку и не знал ответы на миллион вопросов, кипящих в моей голове. Я обвел взглядом мужчин, сидящих за столом в окружении меня: Колин, Рэд, Эммет и четверо других бойцов.