— Я не могу, Флинн, — сказала она. — Я не могу позволить тебе сделать это. Не могу позволить тебе пристрелить этого человека, несмотря на то, что он очень этого заслуживает.
— Я же говорил тебе, что она гребаный федерал, мужик. Она, мать ее, агент ФБР, брат, — прокричал Колин, его голос немного дрожал. — Хотя она стреляет, как чертова девчонка.
Посмотрев на него, я подавил смешок. Он поднял руки вверх с разъяренным выражением на лице. Его пистолет был на земле, в десяти футах от него.
— Я специально промахнулась, идиот, — сказала Эйва. — Я не хотела тебя убивать. Просто хотела напугать до смерти.
— Миссия выполнена, — добавил я. — Думаю, он запросто мог наложить в штаны.
— Если бы я захотела, то смогла бы попасть в тебя с этого расстояния дважды, пока ты бы бегал вокруг нас. Если бы захотела.
— Видишь, мужик? — сказал Колин, расправив плечи. — Она ни черта не секретарь.
Разрываясь между наблюдением за Николаем и Колином, я не мог нормально посмотреть на Эйву. Я не видел выражение ее лица. У меня не было возможности прочитать ее, чтобы увидеть, прав ли был Колин насчет того, что она была федералом. Я должен был признать, что прямо здесь и сейчас она вела себя, как коп. К тому же, она выстрелила из этого гребаного пистолета слишком профессионально. Она ничего не отрицала. Она просто молча стояла здесь, со странным выражением на лице.
Я не знал, что и думать, но если Колин был прав, и она была агентом ФБР, не было никакого шанса, что я смогу пойти на убийство Николая. Не перед Эйвой. Не перед тем, кто мог быть федералом. Нет, если я, так или иначе, хотел уберечь свою задницу от тюрьмы. Вздохнув, я опустил пистолет, но продолжал стоять на месте, удерживая Николая на земле. Я на мгновение наступил сильнее, просто для пущей верности.
— Спасибо, Флинн, — сказала Эйва.
Когда пистолет уже больше не был направлен ему в лицо, Николай схватил меня за ногу и дернул, повалив на землю. Я сильно ударился головой о бетон, и он бросился вперед и врезал мне по лицу. Вспышка яркого света вспыхнула у меня перед глазами, и моя голова взорвалась от боли. Кровь хлынула у меня из носа и наполнила рот медным привкусом старых монет.
И что еще хуже — теперь преимущество было в его руках.
Прозвучал выстрел, и на долю секунды, я подумал, что это был пистолет, за который мы боролись. Но Николай посмотрел на меня, перестав сопротивляться, его лицо исказилось паникой и болью. Краски сошли с его лица, а губы задрожали.
Его глаза распахнулись, и он внезапно рухнул на землю рядом со мной, крича что-то неразборчивое на русском и ревя от боли.
Я сидел, глядя на тело русского и Эйву, которая все еще держала пистолет, направленный на него. Она попала ему в бок, так что это был не смертельный выстрел, но он истекал кровью на земле возле меня.
Она поспешила к нему, все еще настороженно глядя на Колина. К сожалению, ему удалось подобрать пистолет, пока Эйва разбиралась с Николаем. Колин подошел к нам, направив пистолет прямо на Эйву. Мое сердце екнуло в груди, и я увидел, как Эйва на мгновение застыла, подняв руки вверх.
— Ты любишь ее, Флинн? — спросил Колин. — Даже после того, как она солгала тебе о том, кто она?
Моя голова раскалывалась, мысли атаковали меня с трехкратной силой, но мне удалось подняться с земли.
— Она лгала, я лгал. Думаю, теперь мы квиты, не так ли, милая?
Я заскрипел зубами, когда заговорил, неуверенный в том, что от нее последует искренний ответ. До меня дошло, что, возможно, это все было обманом. Уловкой, для того, чтобы подобраться ко мне, заслужить мое доверие. Возможно, в конце концов, она не любила меня.
— Ответь на гребаный вопрос, — рявкнул Колин. — Ты ее любишь?
— Да, я ее люблю, — сказал я, глядя на Эйву, и почувствовал, как оборвалось мое сердце, когда она оглянулась на меня.
— Так если я убью ее, это причинит тебе боль?
— Почему ты, мать твою, хочешь причинить мне боль, Колин? Ты — мой брат. Я люблю тебя...
— Любишь меня? Дерьмо. Ты, мать твою, любишь мальчика на побегушках, вот, что ты имеешь в виду. Тебе нравится, когда кто-то околачивается возле тебя, потому что это заставляет тебя чувствовать себя важным человеком, — ухмыльнулся он. — Ты не помнишь вечер, когда вы двое познакомились? Я первый заговорил с ней, пока не появился ты и не забрал ее — просто как ты всегда и делал. Точно также, как ты забрал у меня все остальное. Хочешь доказать, что любишь меня? Убей суку, которая встала между нами, и, возможно, я поверю тебе.
Его рука тряслась от необузданной ярости, когда он говорил, и он опустил руку, держащую пистолет, призывая ко мне. В одно мгновение меня осенила мысль. Я должен был принять решение. Убить человека, которого считал братом, или позволить ему убить женщину, которую я любил. Оба лгали мне. Оба заслуживали смерти.