— Помню, — мягко сказал мой отец. — И мне так жаль. Так жаль.
31
Эйва
Его извинения сильно поразили, став для меня сюрпризом. По какой-то причине, я ожидала борьбы со стариком. Какая-то часть меня думала, что он никогда не вспомнит моего отца, не говоря уже обо мне. Я никогда и не думала, что он прожил всю свою жизнь, вспоминая (не говоря уже о чувстве вины) о жизнях, которые забрал. Я могла лишь вообразить, насколько жалким и мучительным было бы подобное существование, но, честно говоря, не было похоже, что Донал О'Брайен провел жалкую, мучительную жизнь.
Я стиснула зубы и прикусила язык. Вся речь, заранее приготовленная мной, была ответом на конфронтацию, но никак не на извинения. Тем более от человека, находящегося на смертном одре, и с его сыном, стоящим возле него. Все шло наперекосяк, и весь мой заранее спланированный, отрепетированный монолог негодования, казалось, полетел в трубу. Перед лицом того, что казалось искренним и душевным раскаянием, я практически потеряла дар речи.
Но если я хотела получить ответы, мне нужно было использовать возможность. И незамедлительно.
— Почему мой отец? — наконец, удалось мне спросить, мой голос звучал надломленно и разбито. — Почему? Я думала, вы с ним были друзьями, думала о вас, как о семье...
— Эйва, ты не понимаешь, — сказал он. — Ты очень многого не знаешь. Не можешь себе представить.
— Чего я не знаю? Я видела все собственными глазами, вы выстрелили в моего папу и оставили его умирать, — заплакала я. — Я видела, что случилось.
Донал посмотрел на своего сына, и на его лице была написана боль. На нем отразилось неподдельное мучение, и, по какой-то причине, я почувствовала вину за то, что стала причиной этого. Но я не была уверена, было ли это из-за понимания, что Флинн влюблен в женщину, отца которой он убил, или из-за чего-то еще, но что-то явно расстроило старика. И расстроило сильно.
— Майкл Финли был моим хорошим другом, но, также, он был и предателем, — сказал Донал, его голос был напряженным. — Он — тот, кто сдал нас копам. Я гораздо сильнее, чем ты думаешь, сожалею о том, что мне пришлось сделать. Но это было необходимо для всеобщего блага.
— Из-за того, что он был доносчиком? Этой причины было достаточно, чтобы убить своего друга? — спросила я.
Мои руки были прижаты к бокам, и меня охватила темная, непреодолимая ярость. Мне так сильно хотелось ударить что-нибудь, причинить кому-нибудь боль, вроде той, от которой я страдала в течение многих лет.
Донал обратил на меня свои темные глаза.
— Я мало что помню с тех времен, Эйва, но этого не забуду никогда. Потому что твой отец стал причиной, по которой моя жена — мать Флинна — мертва.
Тело Флинна напряглось, челюсть сжалась, и он заговорил сквозь стиснутые зубы.
— Это он был тем стукачом, который привел полицию в наш дом? — Я видела, как внутренняя ярость исказила его лицо, и понимала, что эта ярость была настолько же темной и глубокой, как и та, что текла по моим венам.
— Да, сын, — сказал он. – Это был он.
Флинн стряхнул мою руку со своего плеча и встал. Это было похоже на пощечину, и я изо всех сил старалась сдержаться, чтобы из меня не выплеснулось все многообразие испытываемых в данный момент эмоций. Я даже приблизительно не могла определить, что чувствовала. Грусть? Гнев? Ярость? Я была в замешательстве и сбита с толку этой путаницей.
Не глядя на меня, Флинн сказал:
— Я хотел бы побыть наедине с отцом. Пожалуйста.
Его голос был холодным, отстраненным, что было совсем на него не похоже. Он даже не взглянул на меня, и это было больнее, чем я готова была признать.
— Эйва, могу я побыть наедине со своим отцом? — повторил он, его голос был словно лед. — Ты получила ответы, так что надеюсь, теперь ты счастлива.
Мое сердце разбилось. Я приглушила всхлип, вырывающийся из меня. Флинн наконец-то повернулся ко мне с выражением, которое меня напугало, выражением, которое заставило меня подумать, что возможно, все было потеряно, и все, на что я надеялась, закончилось. И все потому, что мой отец был причиной смерти его матери.
— Флинн, пожалуйста, поговори со мной, — попросила я.
— Оставь нас одних, Эйва, — сказал он, свирепо посмотрев на меня. — Мне нужно немного времени наедине с моим отцом.
— Но я тоже потеряла своего отца, — попыталась я защититься. — Мы оба потеряли тех, кого любим. Это не наша с тобой вина, но...
Флинн сжал кулаки, и на короткий миг, я испугалась, что он может что-нибудь сломать. Я никогда не боялась, что он может обратить эту злость на меня. Никогда не испытывала страх, что он ударит меня. Но никогда прежде не видела у него такого выражения. И это напугало меня. Оно было настолько злым и сильно отличалось от всего, что я когда-либо прежде видела на его лице.