В дополнение к боевому режиму обновил концентрацию, и в этот момент Пабло магией сорвал с паникеров маскировку. Измененные существа атаковали нас грязным колдовством, прикрывшись аборигенами. Вдобавок их окутало догнавшее облако черноты. Практически сразу метнули в меня, как стоящего на пути, копья. Одновременно дымные щупальца ударилась в пленку Щита веры и развеялись. Одно копье отклонил телекинезом, второе принял умбоном ближайший щитоносец. Парни, словно того и ждали последний час, нахлобучили гадов боевыми заклинаниями с многократным перекрытием. Без разбора. Тела нападавших и заложников разорвало на куски, плоть бесов вспыхнула, еще не коснувшись земли. В деле поучаствовал наруч адепта, усиливая божественную магию. За секунду до небытия первый ублюдок успел выстрелить щупальцем в ополчугу без «Щита веры». Убить-не убил, но серьезно вывел из строя. В добавок ухудшили и без того неблагополучную экологическую обстановку. Другими словами, сгорели с жирной копотью, которая осела в проходе.
— Экое пидорство! — возмутился вражескому коварству дружинник, отбивший щитом бросок. Пожалуй, единственное цензурное высказывание из прозвучавших.
Раненого странным заклинанием парня натурально корежило. Его товарищ потащил к куполу.
— Еще не все! Чуйка! — крикнул нам один из стрелков, спустившийся с вала, чтобы взвести тетиву арбалета.
Пока мы принимали ряженых, Пабло уничтожил «Святыми стрелами» одержимого аборигена, который подозрительно суетился рядом с трупами смутьянов из первой волны.
Стоя в проходе, обозревал узкий сектор поля боя сквозь пелену хаотических частиц. Поэтому видел, как арбалетчики толково перестреляли собравшихся лезть на мост одержимых. Затем тех, кто после контакта с нечистотами осквернителя корчился на земле. Бойня. Настоящая бойня.
От такого «радушного» приема аборигены принялись разбегаться, но те, что рванули вправо, быстро вернулись. Но не одни. В поредевшую напуганную толпу врезались костяные гончие. Изначально твари рвались к мосту, по пути лишь опрокинув нескольких визжащих от ужаса аборигенов, но обнаружив вместо двоих полубесов облако копоти, гончие развернулись и принялись жестоко рвать ближайших людей, а самая мощная и злобная тварюга запрыгнула на вал. Сбила замешкавшегося стрелка на землю, покалечив парню руку и лицо. Подлую зверюгу, конечно, распылили в момент атаки, но раненый с воем катался, заливая припорошенный пеплом песок своей кровью. К нему на помощь бросился один из ритуалистов. А неплохо нас проредили!
Уцелевшие беженцы разбежались вдоль рва, Пабло и стрелки уничтожили гончих. Сбившиеся в толпу ополчуги вертелись на месте, матерясь и ожидая новых наскоков. Хоть своих не поранили в толчее.
— Слева и в тылах чисто! — ободрил бойцов, заново кастуя мощный Благосвет.
Землянка, прибежавшая к нам первой и просидевшая всю схватку, вжавшись в насыпь, внезапно поднялась. Девушку шатало, но хуже того, ее средоточие менялось на глазах! Словно она стремительно летела в пропасть одержимости. Да, она нацепляла дряни в пустошах и в воздухе висело злобное марево, но настолько быстро проникать в тело человека и менять его состояние… это невозможно! Однако, видел своими глазами, как средоточие нормального человека превратилось в отравленный источник одержимого! Сквозь жару меня пробил холодный пот. Что, блядь, происходит? Остановив готовых к атаке товарищей жестом, раздумывал, можно ли ей помочь. Пабло же стремительно действовал. Спрыгнул вниз, за спину одержимой и ударом меча снес ей голову. Я не успел крикнуть: «Нет!». Из обрубка шеи хлынула кровь. Несколько капель попали мне на лицо и кольчугу. Тело рухнуло на землю, содрогаясь в агонии. Голова покатилась нам под ноги.
— Какого хрена замерзли? — набросился на нас командир, — Я спрашиваю, какого хрена, Борис!
— Да погоди орать! Странное тут. Надо разобраться!