- Добрый день, Ева Викторовна. - мило улыбнулась, сложив руки в целомудренный замочек, - Адам Иосифович уже ждёт вас.
Эта милейшая женщина задержала на мне взгляд, и только после этого улыбнулась во все тридцать два отбеленных зуба.
- Вы сегодня в хорошем настроении, - она повторила мой замочек, - впервые вижу вашу искреннюю улыбку.
Наклонила голову набок и развела руки в стороны – хороший психологический приём.
- Всё меняется – моё настроение не исключение.
И, как я и думала, её улыбка перестала быть напряжённой. Зачем я это делаю мне не известно, но хотелось, чтобы я ей понравилась.
- Не знаю, кто это сказал, но когда человек не меняет своё мнение – он глупец.
- Уинстон Черчилль.
Мы обе задержали на друг друге короткие взгляды и рассмеялись. Почему мы смялись мне не понятно, но обстановка мне понравилась.
- Серьёзно? – голос начальства, которое высунуло свою голову из кабинета, испортило момент.
Убила бы голыми руками.
- А что тебя смущает, сынок?
Женщина, которая умеет ставить мужчину на место одним только тонном – бесценна.
- Ничего, просто я тебя жду, а ты меня задерживаешь. Тебе не приходило в голову, что я тороплюсь.
- Адам Иосифович, не беспокойтесь, следующие полчаса вы свободны.
И я была награждена взглядом, не сулившим мне ничего хорошего с одной стороны и довольным с другой.
- Вот видишь, сынок, всё будет хорошо, мама знает, что делает.
Если бы Адам Иосифович не стоял в дверях кабинета с недовольной миной, то мы обязательно дали друг другу краба. И об этом догадывалось моё временное начальство, потому что прищур стал более наряжённый.
- Идём, сынок, не будем смущать Анастасию Дмитриевну нашими семейными разборками и отвлекать от работы.
- Чай, кофе? – тут же поинтересовалась я.
- О, я бы не отказалась от зелёного чая со вкусом махито.
- И с чего ты взяла, мама, что у нас водится такая безвкусная вульгарщина? – усмехнулся Адам Иосифович.
- Обожаю его, - протянула, положив руку на сердце, - особенно «Тесс».
Скулы начальства обозначились ещё больше, а ещё я услышала скрип эмали.
- Прекрасно, Анастасия Дмитриевна.
На этом мы разделились: они ушли в кабинет, а я побежала в офис, спрашивать, пьёт ли кто эту безвкусицу. Не могла же я сказать матери начальства, что у нас нет такого на кухне и что терпеть не могу подобные напитки. Это бы погасило искру, пробежавшую между нами.
Нет, я, конечно, губы поджала и повиновалась, но это не значит, что тема закрыта, Адам Иосифович.
Глава 9
В сложившейся ситуации предпочтительней всего – это молчание. Хотя сказать хотелось очень много, и всё это было бы полнейшим бредом. Но в данный момент любое слово, сказанное в адрес моего временного начальства звучало бы для него бредом. И моя вина в этом полностью исключена, просто кто-то шастает по чужим полкам. Положив руку на сердце и Библию, клянусь всем грешным в своей жизни, что виновен только Адам Иосифович.
- Анастасия Дмитриевна, - впервые начальство тщательно подбирает слова, - вы… В последнее время вы меня очень сильно удивляете.
Я, как по-настоящему хороший сотрудник, остаюсь стоять с каменным лицом. Этому умению научилась на ковре у директора.
- Адам Иосифович, вас очень легко удивить в последнее время. – поджала губы в наигранном недовольстве, - Даже не знаю, что могло с вами произойти, что вы перешли от наших профессиональных отношений к тому, чтобы рыться в моих вещах.
- Вот, да, ты права, об этом я и подумал: как такому профессионалу, как ты, может нравится это. Ты действительно платила за это деньги?
Молчу, отвечая суровым взглядом.
- О, простите. Вы действительно купили эту бездарную мазню?
Даже у Прометея не хватило бы сил сдержать себя в этой ситуации, а у меня получилось, потому что я не просто профессионал, я гений своего дела и спокойно отношусь к критике.