Я принципиально держала себя в плохом настроении, чтобы не выпрыгивать из образа Насти, но иногда позволяла себе вольности в общении с сотрудниками, кроме Адама Иосифовича, разумеется. Но моя наблюдательность говорила мне о чём-то неладном. К примеру, он перестал делать мне замечания, а я старалась из последних сил быть Настей, и, по-моему, у меня получилось, но вот он постоянно ходил и глотал какие-то таблетки. Синенькие такие из баночки. Не эти я покупала ему.
Даже сегодня я нацепила эту ужасную юбку, но это не улучшило внешний вид Адама Иосифовича, наоборот, он взглянул на меня и разом побледнел. Я даже испугалась, что он упадёт в обморок, но всё обошлось, начальство тяжело сглотнуло и молча пошло в свой кабинет. И нет здесь моей фантазии, потому что даже другие сотрудники стали поглядывать из-за стеклянной стены. Клянусь святым корнишоном, я куплю жалюзи и сотворю для себя капельку уединения.
Адам Иосифович вообще запретил заходить к нему в кабинет до полудня. А мне, личности строгой и отстранённой, было как бы всё равно, но я же Алёна, поэтому закрылась в кабинке туалета и стала нервно грызть ногти. Вот не хочется мне получать как от Насти, так и от Адама Иосифовича. И ведь никто не посчитает меня жертвой. Какая я всё-таки бедняжка.
- Адам Иосифович, - зашла в кабинет, предварительно постучав, и со строгой моськой заявила, - звонила ваша мама, просила передать, что навестит вас через двадцать минут. Уже через тринадцать.
Начальство из бледного превратилось в серое.
- И ты только сейчас мне об этом говоришь?! - он даже привстал от удивления и злости.
Я шокирована до глубины души.
- Адам Иосифович, не ты, а вы…
- Ваша прямая обязанность, Анастасия Дмитриевна, - очень некрасиво перебил меня, - предупреждать меня о набегах моей матери как можно раньше.
А вот это не было прописано в блокнотике Насти.
- Но вы сами сказали не тревожить вас до двенадцати часов. – указала на часы, - Сейчас двенадцать ноль два.
- Исключения, Анастасия Дмитриевна, Исключения! – схватился за голову Адам Иосифович, - Я вообще за что вам плачу?
- Простите, что? – я ахнула, открыв рот, - Вы это на что намекаете?
Адам Иосифович перестал испепелять меня раздражённым взглядом, но продолжал делать это задумчивым.
- А я раньше не замечал, что у вас ямочки на щеках от улыбки.
Ну, вообще-то, это не улыбка, а гримаса злости. А ещё потому что нет у Насти ямочек на щеках, чем она всю жизнь гордится.
- Вы только что обвинили меня в том, что поручение, отданное мне вами же, навредило вам, хотя я действовала исключительно по вашей наводке.
И раздражение мигом вернулось на его моську.
- Ладно, Анастасия Дмитриевна, вы прощены, - процедил сквозь зубы, - но только потому что я умею признавать свои ошибки. Но знайте, что больше подобное я не стану терпеть.
То есть, он не станет терпеть то, что боится своей матери? Ошибки, значит, признаёт. Ну знаете ли…
- А вот здесь, Адам Иосифович…
Дверь в приёмной хлопнула.
- Это она! – Адам Иосифович тут же сел за стол с видом делового человека, который ни при каких обстоятельствах не станет бояться своей мамы, - Быстро идите встречать её. Бегом, Анастасия Дмитриевна!
Мой бывший муж был из тех, кто никогда не позволит кому-то увидеть его слабости. Пусть это и звучит по-кавбойски, но в нём не было ничего такого, что могло бы заинтересовать взрослую женщину, кроме его денег конечно. Так вот, мой бывший довольно обеспеченный человек и прилично старше меня, был из рода козлов, а я из рода, кто любит плохих мальчиков. Не видела я его денег, только какой он крутой и как круто всех посылает, брезгует чужим мнением и вообще ведёт себя так, будто был слеплен из отборной козлиной шерсти. Вся эта прелюдия сводится к тому, что он бы никогда не посмел вот так проявлять страх перед своей матерью. Во-первых, не комильфо, а во-вторых, кто она такая, чтобы указывать ему. Да-да, мне казалось это крутым.
Но что мне сходу запало в душу, стоило мне только посмотреть на эту женщину, так это её стиль. Она была хороша в этом бежевом брючном костюмчике и белых дизайнерских кроссовках. А мне то казалось, что такое могут себе позволить только модники, которым только перевалило за двадцать. Но вот её чёлка, которая смотрелась небрежно, но так красиво, что я застыла каменным изваянием. Как это милое создание можно бояться?