Осматриваю себя и замечаю грязь и траву на одежде. Хмурюсь, но вслух ничего не говорю.
— Все хорошо? — спрашивает он, замечая мое замешательство.
— Я испортила рубашку. Но я это все заварила, так что я и виновата. У тебя вообще локти сбиты. Больно?
— Прости, я не специально.
Вопрос о своих ранах он проигнорировал.
— А вдруг специально?
— Портить рубашку? Не, не по моей части. Да и зачем мне это?
— Это последствия. Ты просто хотел меня полапать. Вот.
— Так я тебя не лапал. Так что это все неправда. Врушка.
— Ты упал на меня.
— И это тоже не специально. А больше я ничего не делал.
— И не сделаешь, — зачем-то бормочу я.
— Ты победила. Поэтому, как договаривались, я прощаюсь с тобой, — я слышу его вздох и вздрагиваю. А как же уговоры, чтобы все переиграть?
— Да, мы следуем правилам, — я расстроена, но пытаюсь не показывать этого. Даже улыбнулась. И Егор тоже.
— Может, обменяемся номерами? — к этому моменту я уже успеха сходить за мячом, вернуть его на место и перевесить сумочку через плечо.
— Зачем?
— Сыграем еще как-нибудь, — улыбается Егор.
— И ты снова проиграешь.
— Я постараюсь.
— Постараешься проиграть?
— Победить. Вот увидишь, — улыбается он.
Я прикусываю губу и смотрю на парня слишком долго, он тоже взгляд не отводит.
— Ладно. Тогда запиши мой номер и позвонишь, если захочешь, хорошо?
Я удивлена, но этого не показываю. Киваю и достаю свой телефон, поднимаю взгляд снова на парня и смотрю на него в ожидании.
Егор диктует свой номер быстро. Да так быстро, что последние три цифры путаются в голове, вспомнить их не могу.
— Тебе бы скороговорки читать, — ворчу я. Решаю спросить номер Егора у брата. Только сделать это нужно так, чтобы не вызвать никаких подозрений.
— Позвони и я прочитаю.
Ага, позвоню, если номер найду твой.
— А если не позвоню?
— Позвонишь, Янина, центральный нападающий. Я сделаю все, чтобы ты это сделала, девочка.
От его самоуверенного тона мне не становится не по себе, лишь на губах появляется легкая улыбка. Приходится думать обо всем, чтобы не улыбаться.
— А теперь, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — отвечаю я.
Егор прощается со мной и уходит. Все так, как мы и договаривались. Так, как и должно быть, но мне, почему-то очень грустно. Так, словно мне снова пять и мама забрала у меня любимую игрушку, чтобы ту отдать другому плачущему ребенку.
16
Я долго не могла уснуть. Егор, словно клещ какой-то прилип ко мне и никак не хотел отлипать. Все мысли только о нем, а ведь мне выспаться хочется! Сессия, как-никак у меня. И ее никто не отменял.
Ближе к пяти утрам я точно приняла тот факт, что хотела проиграть. Хотела, чтобы Егор победил. Чтобы забил этот чертов мяч в ворота и проводил меня к подъезду. Нет, о поцелуе я и не думала вовсе. Мне хотелось лишь того, чтобы Егор побыл рядом со мной немного дольше. Совсем чуть-чуть.
Впервые в жизни я желала смухлевать, поддаться, сделать так, чтобы вся слава победы досталась другому. Но не смогла. Возможно, сыграла моя гордость, а возможно, и небольшое внутреннее правило — с друзьями брата никаких отношений (даже дружеских).
А ведь, если бы он меня проводил, то непременно бы поцеловал. Они ж мальчишки все такие. И что дальше? Что мне с этим поцелуем делать? Как потом «дружить» с Егоркой от лица брата, как вообще Глебке в глаза смотреть?
Нет, я все сделала правильно.
Я умница, красавица. Все хорошо.
На учебе я держусь отстраненно. Точнее сонно. Зачет сдаю кое-как и плетусь домой. Перед началом смены Глеба у меня есть два часика в запасе и это время я трачу на сон. Потому что заслужила.
Снится мне разговор девчонок, свидетелем которого я случайно стала в универе. И мысли у меня он вызывает противоречивые. То ли жадность девичья, то ли ревность типичная взрослая и женская. Не пойму. Одно я признаю сразу и бесповоротно — мне неприятен этот разговор.
— Ой девочки, до чего ж он красивый. Нет, ну вы посмотрите! — Манька тянется через весь стол и показывает Борцовой и Шейкиной фотографию Егора. Одну из тех, на которую я сама почти всю ночь слюнки пускала. — кажется, у меня есть шанс, девочки.