Замечаю его недоумение и тихо ругаюсь. Осматриваю комнату в поиске чего-нибудь, где можно записать и нахожу липкие стикеры с огурчиками на холодильнике. Отрываю один и перечисляю все то, что уже говорила, в письменной форме.
— Почему так много всего? — удивляется Егор, не сводя с меня взгляда своих карих глаз.
— Потому что у тебя головная боль. Кашель и насморк. Еще горло болит, — поднимаюсь и наклоняюсь через стол, вытягиваю руку и касаюсь ладонью лба парня. — и ты горишь, как духовка.
— Как духовка? — переспрашивает Егор, но я не отвечаю. Слишком занята записью приема лекарств.
— Вот. Здесь все подробно изложено. По пунктикам.
— По пунктикам?
— Да. По им самым. А теперь бегом в кровать, а то доктор Ржевская придет в бешенство.
— Доктор Ржевская? — переспрашивает Егор, чем начинает меня раздражать. Ну неужели у него такой сильный жар, что он ничегошеньки не понимает?
— В кровать! — думаю, парню не понравился мой грубый приказной тон. Именно поэтому он разворачивается, опускает голову и уходит в свою комнату.
Я хотела уйти сразу после прихода. Отдать лекарства, а потом испариться, будто меня тут и не было. Но не смогла. Как увидела Егорушку в пледе, его взъерошенные волосы, это бледное лицо с красными глазами, так и не сердце дрогнуло. Все таки правильно мама говорила, слабая я.
Именно поэтому я начинаю медленно убираться сначала в кухне, а потом и в других комнатах, но спальню Родина обхожу стороной.
Пока он спит, перед этим выпив все таблетки, я вытираю пыль с полок, просматриваю семейные фотографии, несколько книг с лирикой серебряного века, статуэтки с лошадками и ангелами. Квартира Егора ничем не отличается от большинства тех, в которых я была, но почему-то здесь я чувствую себя хорошо. Будто дома.
31
Я уснула! Уснула, чтоб его. Это произошло неожиданно. Вот я просматриваю личные фотографии Егора, где он еще совсем маленький, вот умываюсь, а вот уже подрываюсь на диване, укрытая пледом. На часах половина двенадцатого, я успешно проспала работу Глебки, зато сама выспалась и чувствую себя превосходно.
Тренировки я решаю не прогуливать, поэтому быстро ретируюсь из квартиры. И возвращаюсь обратно поздно вечером, снова держа в руке пакет. Он битком забит продуктами, большую часть которых составляют фрукты. Моими любимыми, между прочим. Они сейчас Егору просто необходимы.
— Как вы себя чувствуете, больной? — спрашиваю я, проходя в кухню. Егор сидит за столом и кушает. Тепло разливается по телу, когда я понимаю, что ест он грибной суп, который я ему приготовила вчера.
— Лучше. А как себя чувствуешь ты?
Я хмурюсь и неопределенно пожимаю плечами. Чувствую я себя прекрасно, моря и океаны готова переплыть, а горы свернуть.
— Ты суп пересолила, — подмечает Егор. Я поворачиваюсь и вижу на его щеках незнакомый мне румянец. С ним он кажется мне еще милее. — ты влюбилась?
— Это у тебя соль какая-то неправильная.
— Прямо таки и неправильная? — дразнится он.
Я решаю прекратить нашу перепалку, подхожу и прикладываю ладонь к его лбу, измеряю температуру. Лоб не такой горячий, каким я его помню, но Егор еще выглядит больным. Его выдают глаза. Всегда выдают его.
— Сколько я тебе должен? — спрашивает Егор. Я к этому времени разложила все продукты по полочкам, что-то упрятала в холодильник. И на его кухне ощущаю себя уже почти хозяйкой, даже пару вещей переставила.
— Ничего. За счет заведения. И в счет тех ананасов, которыми ты меня кормил.
— То есть, ты мне должна, а я тебе нет? — усмехается он.
— Именно. Ты заболел из-за меня. Мне тебя и лечить.
Мы еще долго с ним препираемся, пока я не отправляю его пить лекарства. Сама остаюсь в комнате и еще долго смотрю на пустую тарелку из-под супа. Неужели я и правда его пересолила? Бросаю взгляд на дверь, подхожу к холодильнику и открываю дверцу. Пробую ложкой суп из кастрюли и морщусь. Он не такой уж и соленый, но да, соли я бахнула больше нормы.