Да и вообще, как я позже осознала, самому непосредственному и открытому брату Гу пребывание в деревне, на природе, очень нравилось, как и общение с бабулей и маркизой. Впрочем, и им обеим присутствие очаровательного, непосредственного и искреннего парня здорово помогало чувствовать свою нужность и радость жизни.
Но этот «перпетум мобиле» не сдержался и притащил с собой мающегося от перемен и непривычного окружения Торная, и не пожелавшего сидеть в чужом доме Низами-бэя. В результате пожилое поколение нашло друг друга, образовав триумвират по воспоминаниям о прошлом, хоть и разном, и размышлениям о несовершенстве мира, молодого поколения и далее в таком духе…
Ученый-раб (о его статусе вслух не говорили — зачем?) из Мараканды совершенно очаровался всем увиденным, был галантен и внимателен к пожилым дамам, развлекал их рассказами о других странах и народах, замещал госпожу Мэй в качестве чтица (подруги нашли для себя такой способ времяпрепровождения очень подходящим и читали мои романы!), и однажды обратил внимание обеих на возможность оригинального способа общения с всё еще не вернувшей дар речи Гу-фурен.
Нет, кое-как бабушка издавать осмысленные звуки начала (в этом определенно заслуга маркизы, вернее, её присутствия и доброжелательного отношения), но этого было мало.
— Уважаемые ханым (госпожи), простите ничтожного за дерзость, но что если…Гу-ханым будет указывать на иероглифы в тексте, из которых она желала бы сложить то, что хочет сказать? А Вы, Фэй-ханум, будете их записывать? Это, конечно, не привычная речь, простите, Гу-ханым, но… — склонившись в поклоне, выразил мнение Низами-бэй
— О, Лу Сы! — вскричала оживившаяся маркиза. — А ведь…может получиться! В обычных репликах мы уже научились понимать друг друга, но вот большие… Например, взять знакомые тебе наизусть…сутры…или правила для женщин…И ты сможешь показать даже слова…Низами-шифу, давайте попробуем! Дорогая, ты согласна?
Вот так у «почетных пенсионеров» появился способ разнообразить сельские будни, а настроение бабушки поднялось на несколько ступеней вверх, что оказало положительное влияние на ход её реабилитации — к концу лета она смогла произносить все более сложные слова и предложения, взбодрилась, усилила тренировки и могла понемногу передвигаться без кресла, пусть с поддержкой и очень осторожно-медленно, но могла!
Низами-бэй (он просил именовать его так, для краткости, опуская Саид Абдул) выглядел как укороченная (в смысле роста) версия киношного Старика Хоттабыча! Лукавые глубоко посаженные, с сеткой мелких морщинок в уголках, глаза под седыми кустистыми бровями, чуть нависающий над пухлыми губами, обрамленными седыми же усами, крупный нос, белая борода, которую он поглаживал в волнении или раздумьях, чалма, цветастый халат на плотном кругленьком теле, шаровары, собранные у лодыжек на тесемке, и…парчовые шлепанцы с загнутыми кверху носами! «Чтобы землю не ранить…» — пронеслось в голове воспоминание о причинах создания в древности такого фасона обуви. Вот же…
К категории стариков ирани я отнести не могла, несмотря на его «самоназвание» и седину…Было колоритному оптимисту и велеречивому азиату примерно…немного за пятьдесят… «Почти ровесник! Как и генерал Гу, шеф Чжан, кстати…Приемная мать, опять же…Господи, куда я попала?» — почему-то именно при знакомстве с Саидом Абдулом Низами-бэем я остро осознала возраст взрослых окружающих и…свой: мне же почти полтинник! Не то, чтобы я забыла, но стало как-то…не по себе…Наверное, седина добила…Не знаю, но некий душевный дискомфорт и…иррациональный стыд я испытала, как говорится, в моменте…
— Приветствую Вас, о, несравненная! Ас-саляму але́йкум, хайя́к алл а (Мир Вам, храни тебя Аллах)! — поклонился в пояс, предварительно приложив правую руку к сердцу, Низами-бэй, когда мы увиделись в первый раз.
И я на автомате ответила, повторив его поклон:
— Уа алейкум ас-салям, уа рахматуллА уа баракАтуху (И Вам мир. Милость Аллаха и его благословение Вам)!
«Отголоски детского любопытства грохнули не ко времени…На спор ведь запоминала…Нет, я точно устала — базар не фильтрую совсем…» — постучала себе по лбу мысленно, наблюдая за распахивающимися в шоке и радости глаза белобородого гостя.
— Ханым знает фарси? — воскликнул мужчина.
— Нет, нет, господин, увы, просто слышала где-то! — открестилась я. — Но желала бы научиться!
— Мое время — Ваше, если позволите…Гу-гунян…Я не ошибаюсь? Буду безмерно счастлив поделиться с Вами всем, что знаю…
— Благодарю Вас, почтенный! Но разве у Вас уже нет ученика? — немного растерянно ответила, кланяясь.