Ах, да! Приходил доктор, порадовал хорошим пульсом и цветом лица, выписал укрепляющий отвар и пошел «стучать» генералу о моем состоянии. Мать больную дочь больше не навещала: девчонки донесли, что там проблемы с подготовкой к свадьбе сестры, вроде еще и старшего брата помолвили или собираются, и что-то с хозяйственными делами. Да и господь с ними!
Я уж было подумала, что про меня забыли. Ага, как же…Рано радовалась.
На восьмой день от «прибытия» Шень Мяо, вместе с завтраком, принесла повеление отца Гу явиться пред его светлы очи в главный дом. «Разбор полетов и оглашение приговора» — решила я. Ну, деваться мне некуда, пойдем.
Оделась как можно скромнее, никаких украшений, неожиданно понравилась сама себе и, подняв голову, отправилась навстречу судьбе, то есть, родне.
По дороге рассматривала поместье. Впечатляюще! Много цветов, прудов, мостиков и клумб, беседки, деревья. По ощущениям — дело к осени. Воздух упоительный, настроение поднялось, и я решила — будем биться!
Неужели продвинутая дама XXI века не справится с дремучими аборигенами, тем более — ровесниками! Это телу шестнадцать, а мне-то в 2,5 раза больше! И пусть этой страны на карте Земли не было, люди как биологический вид не меняются, увы и ах! У каждого есть кнопка, надо её нащупать и надавить! Думаю, скромность и показное смирение будет лучшей тактикой.
К главному дому подошли минут через двадцать. Долго или коротко? Вот не знаю! По времени — прилично, по расстоянию? Ножки ходить не привыкли, вот и плелись мы — медленно и печально.
Двор Благого просветления (пафос, пафос!) был прям как декорация к фильму «Нефритовое сердце Ши»: широкая веранда, толстые, темного дерева, столбы, темные полы, внутри зала по центру — двойное кресло со столиком, в котором восседала пожилая женщина с аристократическим лицом, платиновыми волосами и в богатой одежде насыщенного темно-зеленого цвета, с тростью рядом с подлокотником. «Владычица морская» — чуть не рассмеялась я.
Сбоку, по левую руку от бабки (матриарх?), в другом кресле, сидел крупный мужчина лет пятидесяти в коричнево-красном ханьфу, с убранными в пучок, заколотый металлической заколкой, волосами, похожий на Чен Юнь. «Отец, генерал» — определила про себя.
Мать предшественницы сидела недалеко от мужа (на табуретке?) и смотрела на меня с тревогой, сжав в руках платок. Около каждого из присутствующих, чуть в отдалении, замерли слуги.
«Эх, была, не была!» — решила я и прям с порога бухнулась на колени, ударилась несколько раз лбом об пол и хрипло произнесла:
— Ничтожная внучка приветствует бабушку! Неблагодарная дочь приветствует отца! Несчастная дочь приветствует мать! Да продлятся ваши годы до скончания веков, да пребудут ваши тела и сердца в здравии и благополучии!
И замерла. Судя по тишине, произвела впечатление.
Первой подала голос бабка.
— Вставай, нечего лоб расшибать зря. Поговорим лицом к лицу. Подойди ближе!
Встала я, поклонилась (глаза вниз скромненько), подошла и только тогда прямо взглянула на матриарха — уже не смущаясь, спокойно, но без лишнего подобострастия. Вроде, осознала и оценила себя верно, но унижаться сверх того не буду.
— И что скажешь? В прошлый раз ты была многословна и шумна, а теперь? — с издевкой начала старуха. — Как ты думаешь, как нам следует поступить с тобой?
Я распрямила плечи и, глядя в глаза визави, прохрипела (ну, не восстановился голос, я не специально):
— Мое поведение ранее было неправильным и постыдным. Я заслужила все наказания, которые Вы мне назначите. Я приму их с благодарностью и смирением, ибо не оправдала ожидания Ваши и моих дорогих родителей. Я была ревнива, заносчива и самонадеянна. Прошу меня простить! — и на колени — бух! «Этак я все себе отобью».
Предки молчали, я стояла на коленях, пока опять не взяла слово старая госпожа Гу.
— Встань, вторая барышня. Так как же нам тебя наказать? Что думает твой отец?
Я повернулась к генералу. Его лицо выражало недовольство, но и некоторую жалость — тоже. Мать предшественницы взяла его за руку, слегка сжала и просительно посмотрела в глаза. Гу Чен Вэй откашлялся и ответил своей матери:
— Мы поступим по Вашему слову, матушка, — на меня даже не глянул. Ну, это понятно, значит — вперед, на амбразуру!