Как только новость распространилась по столице, господин Лян прибыл в особняк генерала, желая прояснить ситуацию с помолвкой. Естественно, ему нужна была настоящая дочь Гу, а не подделка, как бы то ни было.
Увидев новую девушку, он категорически заявил, что его сын женится только на Чень Ю, поэтому генералу следует срочно решить вопрос с внесением её в родовые книги. Учитывая отсутствие у находки(или пропажи?) надлежащего воспитания, премьер предложил отложить свадьбу на полгода, пригласить дворцовых дам для обучения будущей ванфэй (главной жены) его сына и, заверив генерала в почтении и соблюдении договоренностей, удалился.
Этот визит поставил точку в сомнениях старейшин и стал триггером последующих событий в жизни Чен Юнь. Как только она узнала, что положение законной дочери Гу и помолвка переходят к новообретенной сестре, девушка потеряла сознание и провалялась в горячке неделю.
За это время семья провела все необходимые ритуалы, и очнувшаяся Чен Юнь узнала, что отныне её имя — Чень Ю, и она — приёмная дочь генерала Гу. Двор, где она жила всю жизнь, был передан настоящей хозяйке, как и помолвка с Лян Си Ченем, а её переместили в другой — менее роскошный и удобный.
Дворцовые дамы приступили к обучению законной наследницы, вокруг неё сосредоточилась жизнь семьи, а бывшей звезде особняка оставалось смириться и принять новый статус без комментариев.
Могла ли теперешняя Чень Ю принять такую несправедливость? Конечно, нет! Придя в себя, она помчалась к матери, бабке, отцу, брату с жалобами и плачем, угрозами покончить с собой и прочими глупостями.
Мать уговаривала и просила понять, бабка вторила, потом выгнала как неблагодарную, отец вообще не стал разговаривать с обманщицей, а младший брат…развел руками, пообещал помочь, если что, но заметил, что ей стоит утишить нрав и уменьшить амбиции, быть более скромной, поскольку ей и так повезло попасть в их семью и прожить в любви и довольстве столько лет, в то время как его кровная сестра страдала ни за что в чужой.
Расстроенная Чень Ю сначала объявила голодовку, потом напала на Чен Юнь, столкнув её в пруд, чем окончательно испортила впечатление о себе, была избита отцом в соответствии с семейными правилами и наказана трехдневным стоянием на коленях в зале предков.
Отчаявшись, Чень Ю решилась на крайнюю меру — подожгла семейную святыню и почти угорела в ней сама. Смутьянку спасли, как и большую часть помещения, но к вопросу о целесообразности её дальнейшего пребывания в клане было решено вернуться сразу после выздоровления оной.
Глава 3
— Как ты думаешь, что будет с госпожой, когда она очнется? Ну, если она очнется…
— Дура, что ты болтаешь? Хочешь, чтобы тебя снова избили? Лучше молчи и молись, чтобы она пришла в себя. Как бы ни ругались старейшины, они столько лет лелеяли барышню, поэтому все равно переживают…
Да, она поступила неразумно, но и её можно понять! Была жемчужиной на ладони, и вдруг превратилась в рыбий глаз. С её-то характером, как она могла принять это лежа? Проиграть за месяц все позиции, стать посмешищем в глазах тех, кого считала ниже себя, потерять любовь и внимание родных! Думаешь, ей было легко?
Я не оправдываю её поступок, но могу понять, хоть и рада отчасти, что ей указали на место, и теперь она должна на себе почувствовать, каково быть униженной и отвергнутой. Вспомни, сколько раз она делала гадости, скольких слуг избила по пустякам, скольких подставила? Ей полезно пострадать, может, чему и научится…
— А чему она может научиться? Смирению и покорности? Ох, сомневаюсь! Да, я слышала от момо (старшая, продвинувшаяся служанка) Го, что её в особняке не оставят — старая госпожа боится за новую барышню и младшего господина. Вроде как в монастырь хотят отправить на лечение, а там…
— Может, замуж выдадут куда подальше? Все лучше, чем в монастырь как сумасшедшую…Хотя, она и есть сумасшедшая, раз подожгла зал предков и чуть сама не угорела до смерти. Да и попытка утопить законную дочь тоже не самый умный поступок. Ладно, давай подогреем лекарство, попробуем напоить, пора. Доктор скоро придет.
Голоса стихли, легкие шаги удалились. И что это было, а?
Я открыла глаза, вернее, попыталась. С трудом смогла разлепить веки и осмотреться. Голова раскалывалась, в горле пекло и было сухо, как в пустыне. Тело плохо слушалось приказов мозга, но все-таки я умудрилась чуть приподняться и увеличить площадь обзора. Руки тряслись от напряжения — глянула на них.
«Черт, это не мои руки! — с ужасом поняла. — Господи, что это? И ноги тоже не мои! И волос у меня столько никогда не было. И что на мне одето? Откуда такая роскошь? Это же натуральный шелк! И где моя С-грудь? Где мой пресс? Что это за место?»