— Взорвался все-таки?
— На мелкие куски.
— Повезло вам.
— Еще как! — Волобуев разговорился, глаза его смеялись, на лице заиграла улыбка. — А дальше уже комедия пошла. Лежим это мы с курсантом у кустиков, ждем, когда за нами с аэродрома подъедут — я ведь успел сообщить, куда садился. Смешно. Оба чумазые, куртки изодраны. А в теле такая слабость — руки не поднять. Видим, санитарная машина подъезжает, а самолет уже догорает. Первым выскочил мой комэск, фуражку с головы — и об землю. Молчат. А меня смех разобрал: над живыми шапки снимают…
— Чему вы смеетесь? — раздался голос Аргунова.
Волобуев оглянулся:
— А, это ты, Андрюха!
— Андрей Николаевич! — обрадовался Волчок и попытался привстать.
Но Аргунов удержал его:
— Лежи, лежи. Так о чем речь?
— Да вот, вспоминаем… — Волобуев опять сделался неразговорчивым.
— А как курсант? — поинтересовался Валера. — Наверное, после этого он уже не летал?
— Полковника Клевцова помнишь?
— Кому мы тогда самолеты перегоняли?
— Ага. Вот он-то и был тот курсант. А ты — отлетался, отлетался!
Аргунов перевел взгляд с Волобуева на Волчка, покачал головой:
— Ты мне брось такие слова. Паникер. У тебя сейчас одна задача: поменьше обо всем думать. А ты тоже молодец, Георгий Маркович, рассказываешь всякие страсти.
— Какие страсти? — слабо оправдывался Волобуев. — Что он, красная девица? Между прочим, курсант Клевцов больше трех месяцев в госпитале после того случая провалялся, а ничего — оклемался. Зато сейчас какой ас! Полком командует!
— Бравый полковник, — подтвердил Андрей. — Жаль, не удалось с ним тогда после перегона посидеть.
— Еще встретимся, какие наши годы, — сказал Волобуев. — Я слышал краем уха, что первую партию новых машин будем поставлять ему. Это правда, Андрей?
Аргунов хитровато прищурился:
— Откуда у тебя такие сведения?
— Да так… — неопределенно пожал плечами Волобуев. — Земля слухом полнится.
Волчок снова заволновался.
— Много у вас работы? — спросил он.
— Хватает. Да ты не беспокойся, и на твою долю останется, главное — выздоравливай, — успокоил его Аргунов.
— А признайтесь, Андрей Николаевич, здорово вам за меня влетело?
Аргунов быстро взглянул на Волобуева: проговорился? Но тот чуть заметно качнул головой.
— Да ты что, Валерий? Ничуть мне за тебя не влетело.
— И Денисюку ничего?
— Ну, пожурили малость…
— А я так переживал…
— Тебе сейчас только этого не хватает — за других переживать…
Волчок отвернулся к стене и долго молчал. Может, заснул? Волобуев начал осторожно продвигаться к двери. Встал и Аргунов.
— А как там Струев? — спросил Волчок, и в голосе его послышалась еле сдерживаемая обида. — Летает?
— А что ему делается? Летает, конечно.
— Привет ему от меня. А впрочем, не надо. Я сам с ним поговорю, как только выйду отсюда…
— О чем? — насторожился Волобуев.
— Это наше с ним дело. Личное.
Запыхавшись, вбежала в палату сестра:
— Товарищи, товарищи, да вас уже тут двое! Как можно? Не дай бог, профессор зайдет…
Аргунов тихонько закрыл за собой дверь, но тотчас же снова заглянул в палату:
— Валерка, а у меня сын родился. Надеюсь, и у тебя скоро…
— Я тоже надеюсь.
25
Струев знал, что созданная аварийная комиссия не ограничится только разбором аварии, будет копать глубже. А раз так, то нужно обеспечить тылы… Если начнут шерстить, то, вероятней всего, начнут с бумаг, вот и надо прежде всего привести их в порядок.
Он нажал кнопку вызова диспетчера.
— Слушаю, — ответил по селектору мягкий женский голос.
— Наташа, почему не выполнили мое указание?
— Какое, Лев Сергеевич?
— Я просил, чтобы летные книжки лежали у меня на столе.
— Они и так на столе.
— Где?
— В штурманской.
— Тьфу! — Струев чуть не выругался: «Никак люди не понимают». — Сейчас же неси в кабинет начальника ЛИС! И пора бы давно знать…
Наташа принесла стопку летных книжек, положила их на стол и хотела уйти.
Но Струев задержал ее:
— Минуту.
Она вопросительно глядела на него, а он неторопливо раскрыл наугад первую попавшуюся книжку, и и по его лицу, минуту назад строгому, насупленному, пробежала едкая усмешка.
— Так я и знал. Вот полюбуйтесь… — Он швырнул на стол книжку: — Безобразие!