— Ну как, Санька, летчиком будешь? — подмигнул он, склонясь над детской кроваткой.
Оксана заплакала:
— Только не летчиком.
— Ладно, жена, не нам это решать. Вырастет — сам себе дорогу выберет.
Он наспех поел, поцеловал жену и сына и отправился на аэродром.
— Ты же обещал! — напомнила ему Оксана.
— Надо ж мне хоть медицинскую книжку сдать.
А самому не терпелось увидеть друзей, самолеты, почувствовать себя в родной стихии. Друзей-то он увидел, но не всех.
— А где же Володя Денисюк? — спросил он, оглядываясь.
— Ты разве не знаешь? — удивился Струев. — Он ушел от нас.
— Как — ушел?
— Вернее, его «ушли».
— За что?
— Ну, не тебе об этом спрашивать.
Волчок повернулся к Аргунову:
— Андрей Николаевич, а вы ведь мне сказали, что все в порядке.
Только теперь Волчок заметил, что и сам Аргунов держится как-то неуверенно, зато Струев… Значит, он теперь шеф-пилот? А ребята даже и не намекнули… Конечно, жалели его. Не хотели волновать. А вон как обернулось…
К Волчку подошел Струев и покровительственно потрепал его по щеке:
— Искренне рад твоему возвращению в строй.
— Спасибо, только какой же строй? — Волчок сильнее налег на палку.
— Ничего, ничего, палочка не помешает. Руководителем будешь… — Лев Сергеевич многозначительно помолчал, — полетов. Специально для тебя берегли должность.
В ответ Волчок лишь развел руками:
— Как еще на это дело врачи посмотрят.
Струев отошел от него.
— Летный состав, остаться, остальные пока свободны! — приказал он.
Андрей увидел, как вздрогнул Волчок при словах Струева: «Летный состав, остаться…» Сутулясь и осторожно переступая ногами, точно остерегаясь оступиться, он выходил последним.
— Валера! — окликнул его Андрей.
Волчок обернулся, лицо его пылало.
— Вернись, тебя это не касается.
Струев быстро глянул на Аргунова, пробежался взглядом по потемневшим лицам летчиков и, как бы делая одолжение, сказал:
— Да, если хочешь, останься.
— Не хочет, а должен! — поправил Суматохин и с вызовом повернулся к Струеву: — Понял?
— Разве я против? Пожалуйста…
— «Пожалуйста». Он еще делает одолжение.
— Ну что вы из-за меня бурю поднимаете? — произнес Волчок. — Я ведь уже как-то свыкся со своим положением — обратно дороги нет. — И вышел.
Зайдя в штурманскую, он присел к окну, откуда была видна взлетная полоса, и стал ждать. Чего? Как полетят другие?
Через несколько минут он увидел, как из гардеробной неспешно вышел Аргунов — в высотном костюме, в гермошлеме, — за ним припустился рысцой Суматохин, тоже одетый для полета. Немного спустя в том же направлении, к стоянке самолетов, проследовал Волобуев.
Сейчас они сядут в свои машины и взлетят в небо. В небо! А Волчку уже никогда, никогда…
Затуманенными от слез глазами смотрел Валерий на взлетающий самолет. По почерку узнал — Аргунов.
«Ах, Андрей Николаевич, Андрей Николаевич, тоже ведь из-за меня пострадал, а ни слова упрека… Наоборот, утешал: «Ничуть мне из-за тебя не влетело…» А Струев?.. «Не тебе об этом спрашивать». Вот и разгадай человека. Правильно говорят, что вместе надо пуд соли съесть, а потом уж судить… О том же, что сам меня взвинтил перед полетом, — теперь молчок. Конечно, лучше сделать вид, что ничего такого не было. Ведь не докажешь… И не стану я никому ничего доказывать. К чему?»
Уши снова резануло грохотом взлета. Суматохин пошел! Самолет так плавно отошел от земли, что даже не покачнулся.
Валерий вцепился руками в подоконник, как в штурвал. Ему казалось, что это вовсе не Суматохина, а его вдавливает в пилотское кресло, не на Суматохина, а на него обрушиваются многократные перегрузки. И вот перед глазами уже распахнулся необъятный небесный простор — без конца и края, без конца и края…
Волчок застонал: эта пытка гораздо мучительнее, чем на операционном столе. Нет, хватит! С него довольно. И в самом деле, обратной дороги нет. Так уж лучше разом и навсегда!
В дверях штурманской он столкнулся со Струевым.
— Ну, так идешь к нам руководителем полетов?
Он так и сказал: «к нам».
— Нет! — отрезал Волчок.
— Что так? — Струев улыбнулся и обнял Валерия за плечи. — Хотя я тебя отлично понимаю. На твоем месте я поступил бы точно так же. Ну кто ты теперь здесь? Кто? Отставной козы барабанщик? Так уж лучше подальше от авиации.
— Вот и я решил…
— Правильно решил! — подхватил Струев. — Это поступок настоящего мужчины. Да что я — мужчины? Настоящего летчика! А видеть каждый день, как другие летают!..