— В сочувствии не нуждаюсь, — сухо проговорил Волчок.
— А я разве сочувствую? Наоборот, я восхищаюсь тобой! Ну вот что, давай пиши заявление, а я к Вострикову. Провентилирую этот вопрос. Ведь как-никак начальство…
В кабинете Вострикова не было.
— Наташа, где Семен Иванович? — спросил по селектору Струев.
— Не знаю, Лев Сергеевич, может, в ангаре…
— «Может», «может»! Точно надо знать!
— Но ведь он мне не докладывает…
В ангаре Вострикова не оказалось. Где же он? Нужно обязательно переговорить с ним, прежде чем Волчок подаст заявление. Еще уговаривать кинется…
Встревоженный, метался Струев по аэродрому. В конце концов поймал его в лаборатории.
— Семен Иванович, — как можно равнодушнее проговорил Струев, — там Волчок заявление пишет, так вы уж не возражайте.
— Какое заявление? — испугался Востриков.
— Уходит от нас. Совсем.
— Это еще почему? Я — против!
Струев взял Вострикова под руку, отвел в сторонку:
— Как вы не понимаете, Семен Иванович? Волчок будет выступать в роли страдальца. Обиженного. А мы должны будем плясать под его дудку. А в таком случае мы с вами никогда не наведем порядка на ЛИС. Я прав?
— Прав-то прав… — замялся Востриков, — но неудобно все-таки…
— Нужно думать не об удобстве, а о пользе общего дела!
— Нет, Лев Сергеевич, не могу. Что мне другие скажут: Аргунов, Суматохин. Да и директор как на это дело посмотрит?..
Струев снисходительно оглядел маленькую фигурку начальника ЛИС:
— В таком случае выбирайте: или Волчок, или я. Да не протирайте вы свои очки! Я слов на ветер не бросаю.
И, круто развернувшись, Струев пошел прочь. Востриков сначала опешил, потоптался на месте, но тут же побежал догонять Струева.
— Погоди, Лев Сергеевич! Что ты как капризная девица, ей-богу! Обмозговать надо…
Он зашагал рядом со Струевым, заискивающе снизу вверх поглядывая на него.
— Ну а кто будет руководить полетами? Без запасного руководителя, сам знаешь…
— Запасным пока я побуду. Если хотите, Волобуева подключу. Поочередно.
— Это не выход из положения, — показал головой Востриков.
— Временно. А нового руководителя полетами я подыщу, — пообещал Струев. — Из-под земли откопаю.
— Смотри, заварил кашу — сам и расхлебывай.
После полета Аргунов ушел в комнату отдыха, включил приемник.
Тихо звучала музыка, настраивая на грустные размышления. Снова вспомнился Русаков. Теперь Андрей знал все подробности его трагической гибели.
Программа испытаний опытной машины подходила к концу. Осталось всего два-три полета, и Русаков со спокойной совестью мог бы поставить свою подпись.
Беда подстерегла в самый неподходящий момент.
На полигоне при стрельбе по наземной мишени остановился двигатель. О том, чтобы прыгать, и мысли не было. Нет, высота еще позволяла это сделать. Но погибнет самолет, и не какой-нибудь, а опытный… Погибнет вместе с самолетом и коварная тайна. И тогда весь труд фирмы — насмарку.
Только на вынужденную! Спасти машину!
О своем решении Русаков передал по радио.
Возражать было поздно, да и бесполезно: в таких случаях испытателю лучше не мешать.
Русакова нашли в кабине мертвым. Он погиб при ударе о землю.
А самолет был цел: лишь незначительную вмятину обнаружили впоследствии внизу на фюзеляже. Раскрыли и причину остановки двигателя: не сработал клапан сброса оборотов турбины в момент залпа реактивных снарядов, и двигатель, работавший на полную мощь, «задохнулся» от дыма эрэсов…
В дверях показалась лобастая голова Суматохина. Вслед за ним протиснулся и Волобуев.
— Вот ты где? Музыкой, значит, наслаждаешься? А того не ведаешь, — Волобуев — руки в бока — по-медвежьи навис над Аргуновым, — что Волчок уходит от нас.
— Ну да? — не поверил Андрей.
— Заявление написал «по собственному желанию». А Востриков подписал это заявление.
— Где Волчок? — вскочил с дивана Аргунов.
— Дома.
— Давайте к нему! Ты когда летишь? — спросил Андрей у Суматохина.
— Моя машина будет готова к обеду.
— Я тоже полечу не раньше.
— Берите «рафик» и поезжайте, — посоветовал Волобуев. — Я бы тоже с вами, но меня самолет ждет.
— «Рафик» не возьмем, а то Струев хватится, — сказал Суматохин. — Поедем на моей…
28
Натягивая на себя тесный высотный костюм, Струев недовольно ворчал:
— Полет на полчаса, а одеваться целый час нужно. Не могут придумать ничего более удобного…