- Не указывайте мне, что делать, - теперь уже в голосе командира зазвенел металлический клинок. - Я 32 года служу в армии и знаю, что почем, и зачем это нужно. Армия, к вашему сведению, это доменная печь: туда кидают необработанную руду, а выходит готовая сталь. Только там понимаешь, чего ты стоишь. И если бы моя жена прятала от армии моего сына, я бы объяснил ей собственными руками - командир недовольно засипел - что она не права.
- Послушайте, делайте со своей женой и своим сыном все, что хотите, - вспылила мама, - только уходите отсюда! Немедленно!
Возникла еще одна заминка. Славик, сидя внизу, ощущал гордость за свою мать - она молодец! Задала ему перцу. Затем командир сказал обманчиво мягким тоном:
- Мы никуда не уйдем без вашего сына.
- Тогда уйду я! - мама почти кричала. - Только я пойду вызову милицию, позвоню в прокуратуру. Будьте уверены, я найду на вас управу!
Алла Дмитриевна вскочила на ноги, но почти в ту же секунду тот оглушительно скомандовал: - Щеглов, к двери! - после чего, уже тише, вкрадчиво произнес:
- Алла Дмитриевна, нас тут четверо мужчин и вы, одна женщина. Неужели вы не понимаете, что спорить неразумно?
Славик вздрогнул. И фибрами души он уловил, как вздрогнула наверху его мать. Послышались шаги - Щеглов занял место у двери.
- Послушайте меня, что я вам скажу, - командир заговорил ровным успокаивающим тоном, будто вразумляя свою непонятливую собеседницу, - вы же умная женщина, и должны понять. Ваш сын попал под призыв, его уже давно ждут в части, и он окажется там, рано или поздно. Фактически, он уже в армии. (Славика затрясло, его губы задрожали). Никаким задним числом вернуть его на гражданку ранее чем через полтора года невозможно. Если, конечно, у вас нет сумасшедших денег в кармане, а у вас их нет. Прятаться можно, но это не будет бесконечно. Мы найдем его. МЫ - НАЙДЕМ ЕГО, - выразительно повторил командир, - я вам это гарантирую. Но опять же - рано, поздно... Вы понимаете, если он будет прятаться долго, я совсем не могу гарантировать того, что обозленные ребята из его же части не устроят ему небольшой ночной праздник, или даже несколько таких. И действительно, я их понимаю: почему они служат, а он хочет бить байды? Он что белый, а они черные? Если ваш сын хочет себе проблемы, хорошо, пусть он прячется дальше. Пусть так. Но вы же, как его мать, не хотите, чтобы ему было хуже. А ему - БУДЕТ ХУЖЕ, я это тоже могу гарантировать. Я знаю, о чем говорю, а вы, наверное, догадываетесь. Да? - Мать промолчала. - Но зачем нам доводить дело до крайности? Сейчас ужасно жарко, мы проделали сюда долгий путь и, повторю, не уйдем без вашего сына. Чем раньше он найдется - тем лучше для него. Мы отвезем его в часть, и там все будет нормально, я обещаю. В конце концов, почему вы и он решили, что армия - это плохо? Вовсе нет, это досужие росказни тех, кто там никогда не был. Уверяю вас, вы сильно удивитесь, когда ваш Славик вернется через полтора года загорелым, бодрым, смелым пацаном с мужскими руками.
... По мере того, как он говорил, Славику становилось все хуже и тоскливее. Безысходность, опустошенность овладевала им. Ему не уйти от армии - она пришла за ним. И ничто не может спасти, защитить его... Вероятно, что-то подобное чувствовала сейчас его мама.
- Но Славика все равно здесь нет, - тихо сказала она, садясь на диван, и в ее голосе чувствовалось внутреннее противоборство - отчаяния и надежды.
- Где же он? - мягко спросил командир, даже почти нежно.
- Я... не знаю, - сдавленно ответила мама и горько заплакала. Это было лучшее, что она могла сделать в создавшейся ситуации.
(Славик внезапно ощутил, как в его груди медленно раздувается огонек бешенства. Они заставили плакать его маму. Сволочи, подонки, мерзавцы... Вы заплатите за это. Но это была бессильная злость, он был близок к тому, чтобы заплакать сам)
- Женские слезы будят пожар в груди мужчины, - нагловато пробасил Щеглов.
- Да заткнись ты, идиот, - тихо пробормотал сквозь зубы Камнев.
- Ты что-то сказал? - вспыхнул Щеглов. - Нет, ты что-то сказал?
- Помолчи, Щеглов, - поморщился командир. (Тот дернул плечами, пожевал губами, но все же утих, зло поглядывая исподлобья на Камнева, насупившего брови и опустившего взгляд к полу. Федорченко смотрел в сторону, - так должно было это происходить, по мнению Славика) Затем спокойно сказал:
- Женские слезы. Как часто они льются по совершенно не стоящему того поводу.
- Мой сын, - сквозь слезы сказала Алла Дмитриевна, - по-вашему, это не стоящий повод?!..