Она изящно поправила цветастую шаль на угловатых плечах и убрала с высокого лба один из светлых завитков. Волосы у Лили были выбеленные, но не сожженные, и большую часть времени покоились в четко выверенном хаосе. Софа однажды видела, как Лиля делала эту прическу, собирая завитые локоны на затылке и аккуратно выпуская пару прядок к лицу.
– Приветствую вас, самаритянки, – тихо и ласково кивнула она.
– При чем здесь самаритяне? – без охоты спросила Саша.
Сам по себе напрашивался и второй вопрос – знает ли Лиля значение этого слова? Но его Сашка задавать не собиралась. Обычно после такого начинался долгий и напряженный спор. Лиля никогда не признавала свою неправоту, даже если та была очевидна. В самых запущенных случаях она, разве что, говорила об индивидуальном восприятии и культурной эволюции термина. А до таких вершин и Софе, и Саше было далеко.
– На то мы и есть филологи, – с придыханием склонилась к ним Лиля. – Зачем изучать язык, как если ни использовать его экспериментально?
– А в прошлом году ты училась на факультете философии. А в следующем собираешься на актерское, – припомнила Саша.
Софа оглянулась по сторонам, пытаясь сообразить, не привлекают ли они лишнего внимания. Когда она вновь взглянула на Лилю, та была невозмутима и улыбчива. Она снова пожала плечами, чтобы колыхнуть яркую шаль, и сказала:
– Поиск себя – поиск истины. В этом пристанище я уже нашла все положенное, пусть ноги ведут дальше, – передавленный мягкий голос дрогнул. – И не только я.
Лиля подняла тонко нарисованные брови и ткнула острым подбородком в сторону Софы.
– Ты доки-то забрала? – с усталым вздохом спросила Сашка.
Вопрос был несерьезным, произнесённым просто чтобы отвлечься от Лили. Но Софа вся оторопела. Она почувствовала, как по рукам бегут мурашки, словно сама жизнь тоненькими ниточками пытается вытечь из неё, раствориться в гуле студенческой столовой.
– Дурманова, уже больше трёх недель прошло. Сколько уже можно? – переключилась на Софу Саша.
По началу Софе казалось, что её друзья более остро восприняли её отчисление. В разы острее, чем она сама. Но они очень быстро остыли к этой новости, смирились и стали убеждать Софу, что за пределами университета есть будущее. Но идти туда ей придётся одной, так какое же это тогда будущее?
– Вы со мной сходить не сможете? Просто постойте у двери,– повысила голос Софа.
Сашка фыркнула. Без злобы, но раздраженно. Она запрокинула голову и с шорохом полезла в карман ветровки, выискивая пачку сигарет.
– Мне еще покурить надо. У нас следующая пара с Евгеном, к нему за пять минут до начала надо, иначе мозги будет делать.
Саша шумно отодвинула стул, оглядываясь на сидящих в кафитерии студентов. Софа знала – спорить с ней бесполезно, если дело касается перекуров. А потому ее взгляд обратился к Лиле.
– Цветочек, мне ни в коем разе не стоит дислоцировать в ректорский корпус,– она трагично вздохнула.– Мое скромное общество там не жалуют.
Лиля ломано повела плечами и уложила костлявые запястья на колени. Драматизм в ее манерах отбивал всякое желание просить еще.
– Соф, тебя уже отчислили. Если зайдешь к ним одна, они тебе уже ничего не сделают, – уперто покивала головой Саша.
Софа знала. Но это ничего не меняло. Она примирительно опустила взгляд и стала ковырять пятнышко на столе.
– Понимаю. Просто лучше тогда в другой день зайду.
Саша открыла рот, чтобы возразить, но Лиля ее опередила:
– Другого дня может не статься, цветочек,– она склонилась над столом.– Ходит молва, что нашу alma mater ограничат на карантинный период. Попасть сюда не выйдет, к этому веду.
Шум разговоров позади только подчеркивал воцарившееся молчание. Саша поджимала губы, так и норовя высказаться. Лиля страдальчески подняла взор к потолку. Она думала, что именно ее великолепные формулировки заставили всех умолкнуть.