– Простите, – пробормотал я, смутившись.
– Не извиняйся. Лучше наружу, чем внутрь. Так всегда говорила моя мама.
– Я не знаю, что со мной не так.
– Тебе нужен друг, – сказала она. Это был не вопрос. Это было заявление. – Хочешь поговорить об этом?
Я вытер глаза, бросил взгляд на неё.
Правда была в том, что да, хотел. Я хотел всё ей рассказать.
Внезапно всё полилось из моего рта большим потоком слов. Всё до последнего. Тот день на берегу реки с папой и Джон-Джоном. Тот день на кухне с Чарли, папой и сковородкой. Те ночи пробуждения ото сна и сонного похода в ванную. Мамин беспокойный фанатизм о еретиках и Антихристе, и Конце времён, и проклятых коммунистах. И тот день, как она застукала меня за пением в её одежде и с макияжем – отвращение на её лице, кипящая в её венах злость, и как всё это вылилось в обширный сердечный приступ. Как мне пришлось потратить время в ванной, чтобы смыть макияж, прежде чем побежать к соседям через дорогу, чтобы с их телефона вызвать «скорую». Как я вернулся и обнаружил маму мёртвой на полу, Чарли выл, а Кей-Кей выглядела напуганной, и после этого думал, мог ли я спасти маму, если бы был быстрее.
И Оливер... как он сводил меня с ума, как я горел при мысли о нём, как хотел его, в каком был ужасе, какое чувствовал смущение, и стыд, и замешательство, и всё возможное, всё в его сторону.
Всё это вылилось.
– Должно быть, вы считаете меня сумасшедшим, – сказал я, в конце концов.
– Я совсем так не считаю. Я всегда знала, что у тебя в голове много секретов. Тебе стало лучше?
Я должен был признать, что стало.
– Значит, теперь мы должны решить, что со всем этим делать, – сказала она. – Мистер Харрис сказал, что твой соцработник будет здесь во время последнего урока. У тебя будет физкультура, да? Если хочешь, я могу посидеть с тобой и помочь объяснить всё это ей. Думаю, это будет хорошим началом.
– Вы мне поможете?
– Конечно, помогу, Сайрус.
– И вы не считаете меня сумасшедшим?
– Ни капли. И я думаю, именно поэтому ты должен поговорить с психологом. Если кто-то и знает, как тебе помочь, это она. Это её работа. Ты подумаешь об этом?
Я кивнул.
Глава 45. Хочешь, чтобы все знали?
– Что ты сделал? – Джордж был в ярости. Он остановился, открыв дверцу дровяной плиты, с куском дерева в руке. Мгновение я думал, что этим куском он вышибет мне мозги.
– Я всё им рассказал, – сказал я. – И знаешь, что, Джорджи? Впервые рассказать правду было приятно. Тебе стоит попробовать. Тебе может понравиться.
– Тебе будет не так круто, когда ты поймёшь, что мы стали посмешищем для всего города. Ты не понимаешь, что это дерьмо напишут в газете, и все об этом узнают? Хочешь, чтобы все знали, что ты сосал папе член? Хочешь, чтобы люди издевались надо мной?
– Я не сделал ничего плохого.
– Кого ты обманываешь, чёрт возьми?
– Это была не моя вина.
– Если бы ты не хотел делать этого с ним, то не делал бы. Когда папа первый раз попробовал со мной это дерьмо, я сказал ему «нет», и он больше никогда меня не трогал. Ты мог сделать то же самое. Теперь ты хочешь, чтобы люди тебя жалели? Ты мог просто отказать ему. Но тебе, наверное, понравилось, да?
– Он делал это с Чарли. Что Чарли должен был делать?
Джордж бросил бревно в плиту и захлопнул дверцу. При упоминании Чарли он начал колебаться.
– Мне плевать, что он делал со мной, – сказал я. – Но мы не можем позволить ему делать это с Чарли. И если это значит, что я должен рассказать, тогда я сделаю это, и мне всё равно, что ты думаешь.
Джордж встал, повернулся посмотреть в окно. Начал падать тяжёлый снег. Масса белых снежинок кружила с каждым порывом ветра.
– Значит, ты рассказал своему соцработнику? – наконец произнёс он, поворачиваясь обратно ко мне.
Я кивнул.
Он взглянул на двери в спальни, куда ушли спать Кей и Чарли.
– С таким же успехом я могу рассказать тебе то, что должен, – сказал он.
– Что?
– Я не хочу этого делать, – тихо сказал он. Он больше не казался злым, скорее уставшим. Очень уставшим. Вымотанным.
– Что делать?
– Это, – сказал он, оглядывая гостиную. – Когда мы все здесь. Вместе. Это слишком. Я не могу этого делать. Я уже ходил к властям округа и сказал, что больше не хочу быть опекуном. Я сказал, что пытался. И я пытался. И для меня это слишком.
Я сел на диван, с таким чувством, будто мне дали под дых.