Перешёптывания стихли.
– Оставь его, – умолял я, потянув Чарли сзади, пытаясь вырвать его у отца.
– Заставь его молчать! – велел папа, его лицо покраснело от стыда.
– Прекрати, – прошипел я. – Оставь его в покое.
– Он всех расстраивает!
– Я хочу к маме! – простонал Чарли.
– Всё в порядке, – сказал Отец Дженкинс.
– Чарли хочет к маме! Мама, мама, мама! Я хочу к маме, Си-Си! Проклятье!
Папа отпустил его, Чарли упал назад, и мы врезались в скамейку. Чарли приземлился на меня сверху и ударился головой о мой рот. Моё лицо пронзила яркая, злобная боль. Я прижал палец к губе, и он намок от крови.
– Посмотри теперь, что ты сделал! – фыркнул папа, будто это была моя вина, будто обязательно было определить вину должным образом. Папа любил винить и пристыжать.
– Мама! – простонал Чарли. – Я хочу к маме! Ох, Си-Си, где мама? Я хочу к маме!
– Я его заберу, – сказал Джордж, поднимаясь на ноги. Он протянул руку Чарли. – Идём, приятель.
Чарли взял его за руку.
– Джорджи, я хочу к маме, – пробормотал Чарли, не замечая суматохи, которую вызвал, не замечая тот факт, что наступил мне на ногу и потёрся грязной обувью о мои брюки.
– Я знаю, приятель. Пойдём её поищем, – Джордж увёл его от скамьи.
– Я не хочу просто искать её, Джорджи. Я хочу к маме! Проклятье!
– Не ругайся. Мы её не найдём, если не будем искать. Идём, приятель.
Отец Дженкинс повернулся обратно к импровизированному алтарю.
Оливер нерешительно улыбнулся мне, тоже отворачиваясь обратно.
Чарли пошёл за Джорджем, я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
Папа сидел на краю скамьи. Я посмотрел на него и увидел, что у него трясутся руки, правая нога дёргается из стороны в сторону, будто заяц в полной комнате кресел-качалок. Его глаза были закрыты, а челюсть сжата, демоны в его мыслях боролись за остатки его души.
Кей подвинулась по скамье, чтобы сесть рядом со мной, оставляя папу одного. Казалось, он не заметил, или ему было плевать. Я обвил рукой плечи Кей, и она уткнулась лицом в мою грудь и обняла своего Винни-Пуха, плача.
– Всё хорошо, милая, – прошептал я ей на ухо.
Дама позади меня – миссис Фэрфакс – протянула мне салфетку для Кей, а затем ещё одну для моей разбитой губы.
Я посмотрел на гроб – он был самым дешёвым, а я понятия не имел, как мы за него заплатим – и вдруг понял, что в том гробу мама. Я почувствовал грусть, злость, пустоту. Я всегда знал, что внутри она, но не осознавал. До этого момента, пока не сел так близко, что внутри всё разваливалось.
Она лежала в том гробу, и я больше никогда её не увижу.
Никогда.
Мама умерла. Её последним воспоминанием на земле был я, стоящий в её жёлтом платье, с полотенцем на голове в качестве топорного парика, с её помадой на губах, с фонариком в руке вместо микрофона, пока из магнитофона кричала «Ain’t No Mountain High Enough» Дайаны Росс.
Я убил её. Она так разозлилась, что пострадала от обширного инфаркта, как назвал это судмедэксперт.
Слова латинской мессы в маленькой часовне звучали громко.
На середине проповеди Отца Дженкинса, пока он будто маленькую вечность говорил о новой церкви и её «ложных мессах», «ложных таинствах» и попах-еретиках на их весёлом пути в аду, и что они заберут с собой всех неподозревающих католиков мира, и что мы наверняка встретим конец света с их ужасным отречением от настоящей веры, и как возможные выборы кого-то вроде Рональда Рейгана в Белый дом могут обозначить начало зловещего мирового правления и власть антихриста, папа вдруг встал и ушёл.
Я разрыдался.
Глава 8. Буду хорошим, хорошим, хорошим
Пока мы собирались уходить, мистер и миссис Ковски сказали, что им очень жаль.
– Я хочу, чтобы вы пришли на ужин, – сказала миссис Ковски моему отцу. – В такой день вы не должны беспокоиться о готовке, Эрл. И до Рождества всего две недели. Я не приму отказа. Что скажешь?
– Думаю, это мило с вашей стороны, – сказал папа, – но нам лучше поехать домой.
– Ох, я вас умоляю, – парировала миссис Ковски. – Это совсем не проблема. В конце концов, Оливер и твой Сайрус друзья. Скажи, что вы придёте.
– Думаю, я бы лучше побыл один, если вы не против, – ответил папа со своим южным акцентом.
– Мы можем присмотреть за детьми, – продолжила миссис Ковски, не теряясь. – Они могут даже остаться на ночь. Должно быть, тебе очень тяжело, Эрл. Это совсем не проблема.
– Наверное, – сказал папа, ему было некомфортно.