И вот наступает период секретных переговоров, протекающих в атмосфере недоверия и таинственности. В то время как солдаты султана укрепляют валы, а на улицах устраивают ямы-ловушки, самый богатый человек города — купец с Явы, один имеющий шесть тысяч рабов, и другие богатейшие купцы вступают в союз С будущим захватчиком. Они получают охранные грамоты и дают обещание тут же сдаться, как только португальцы достигнут их позиций. Со временем выяснится, что одно предательство стоит другого: Албукерки прикажет после очередной размолвки обезглавить яванца, союзник яванского купца среди населения, исповедующего индуизм, предпочтет самоубийство.
Но пока еще не поставлены печати на охранные грамоты. Наконец 10 августа хорошо вооруженная горстка отважных португальцев расположилась в джонке с высокими бортами, которая была снесена приливом к самому мосту. С джонки, так удачно использованной хитрыми европейцами для своих целей, захватили мост, соединяющий обе половины города. Затем подтащили пушки. Защитники города оказались разделенными на две партии. Одна из них вскоре, как и было оговорено, перешла на сторону португальцев. На левом же берегу реки приходилось с боем брать каждую улицу и каждый дом, несмотря на то что сам султан уже бежал, В результате через несколько дней Албукерки становится хозяином «ключа к островам Пряностей», а те районы города, где раньше проживали малайцы и индийцы, исповедующие ислам, он отдает на три дня на разграбление своим солдатам. Добыча много богаче, чем можно было предположить: порядка миллиона дукатов. Пятую часть награбленного получит король Мануэл, львиную долю — Албукерки, но и Магальяйнш, и другие капитаны могут теперь считать себя состоятельными людьми.
Нельзя переоценить политические и экономические преимущества, полученные их главнокомандующим. Один из важнейших центров торговой сети, простирающейся от Китая до Средиземного моря, оказался в руках португальцев — сделан предпоследний шаг на пути к захвату монополии на торговлю пряностями.
Восточноазиатские правители спешат продемонстрировать свою покорность, например король Сиама, правитель бирманского Пегу, малайские князья Суматрьт и Явы.
Португальцам не понадобилось много времени, чтобы начать осваивать из Малакки подступы к Дальнему Востоку. Как сообщает португальский историк Оливейра Маркеш, уже в 1513 году некий Жоржи Алвариш плавал будто бы в Китай. По другим источникам, этой славы удостоился Дуарти Коэльу, который в 1516 году побывал на побережье Вьетнама, а на следующий год достиг Жемчужной реки (Гуанчжоу) у Кантона. Достоверно известно, что Фернан Периш ди Андради прибыл в 1517 году с эскадрой торговых судов в Кантон. Еще в год взятия Малакки Дуарти Фернандиш появился в Сиаме, а о первом проникновении на острова Пряностей речь впереди.
На одно обстоятельство, однако, хотелось бы сейчас особо обратить внимание. При всем восхищении, какое должны у нас вызывать смелые, полные лишений исследовательские плавания тех моряков, нельзя упускать из виду, что эти путешествия ни в коей мере не были отважными «шагами в неизвестность», а, напротив, основывались на знаниях азиатских купцов-мореходов. Вашку да Гама использовал в переходе из Малинди в Каликут местного лоцмана, Дьогу Лопиша ди Сикейру сопровождали в Малакку опять же индийцы, и вряд ли можно было бы так целеустремленно осуществлять плавания на Молукки, если бы не помощь индийских и малайских лоцманов. Значит, все эти предприятия не идут ни в какое сравнение с начинанием Магеллана.
Сейчас, видимо, настал подходящий момент сказать несколько слов о дальнейшей судьбе главнокомандующего, которому тогда подчинялся Магальяйнш. Афонсу ди Албукерки после падения Малакки стал проводить политику, уже проверенную на деле. Он раздает права вершить суд и управлять землями сговорчивым местным вельможам, чеканит монеты и строит крепость из камней ближайшей каменоломни. Потом он плывет с четырьмя кораблями и с тремя сотнями солдат в гавань Гоа, осажденную восставшими. В пути с ним приключается самое большое в его жизни несчастье: корабль терпит крушение, все награбленное добро исчезает в пучине вод, среди прочего шесть гигантских бронзовых львов, выбранных Албукерки для украшения своего надгробия. Сам вице-король, взобравшись на плавучие обломки, едва сумел избежать гибели в пучине волн, чего ему могли пожелать многие. Ведь сотни людей, рассчитывавших на долю от этого богатства, оказались обманутыми. Оно буквально уплыло у них из рук, и все задавались вопросом, почему добыча не была поделена сразу в Малакке. У Албукерки, конечно, на то были веские причины, так как однажды у Ормуза капитаны бросили его в беде, получив свою долю добычи.
Непоколебимо стремится он в Гоа, разбивает восставших и через три года (1515) завершает свои военные походы окончательным покорением Ормуза и его торговых рынков. Смерть настигла его в пути из Ормуза в Гоа.
Непосредственно перед тем, как Албукерки покинул завоеванную Малакку, он велел снарядить четыре корабля, которые должны проложить дорогу в страны пряностей. Тогда всеми средствами стремились попасть «туда, где перец растет». Правда, сейчас речь шла не столько о перце, произраставшем также в Индии и на Суматре, сколько о мускатном орехе, мацисе (цвет мускатного дерева) и гвоздике, то есть о специях, имевшихся в изобилии на юго-востоке (острова Банда и Молуккские) и западе (остров Хальмахера). Сведения об этом португальцы получили от Лодовико ди Вартемы, неутомимого скитальца, который предупредил Лоуренсу ди Алмейду в Каннануре о готовящемся нападении и рассказал, что он якобы побывал на островах Тернате, Тидоре, Мотир, Макиан, Бачан. Португальцы располагали также сведениями азиатских купцов и мореходов. Албукерки, видимо, правильно рассудил, что португальцы не смогут достичь полного контроли над торговлей пряностями, пока не проникнут в страны, откуда происходит этот драгоценный товар. О нем стоит, пожалуй, говорить, потому что, например, один центнер гвоздики во времена Албукерки приносил в Лондоне 213 дукатов — в сто шесть раз больше того, что давали за то же количество закупщики на Молукках. Такой подсчет может воспламенить сердца не только купцов.
Вот почему вице-король в декабре, а возможно, даже уже и в ноябре посылает к островам Пряностей три каравеллы приблизительно со ста двадцатью португальцами на борту и таким же количеством малабарских наемников. Капитаны на этот раз имеют весьма скромные приказы. Им велено во время плавания не грабить чужие торговые суда — до сих пор это было правилом, — если капитаны задержанных судов не могли предъявить охранную грамоту, выданную одним из комендантов португальских гаваней. Теперь они должны повсюду налаживать дружеские отношения и следовать указаниям местных владык всегда, когда это возможно без опасности для кораблей и для жизни их команд. По прибытии следует в первую очередь закупить гвоздику и другие пряности. Но истинная задача состоит, конечно, в том, чтобы разведать, каким образом можно захватить «вечнозеленые острова». Помимо названных судов, флотилии принадлежит джонка, которой правит индиец по имени Накода Измаэль. Он является лоцманом экспедиции, так как неоднократно преодолевал расстояние между Малаккой и Молукками со всеми его мелями, течениями и обилием мелких островов. Оно составляет приблизительно две тысячи морских миль. Огромную ценность представляет также карта яванского лоцмана, уже давно попавшая в руки португальцев. Тем не менее, чтобы осуществить задуманное, необходимы наиболее опытные, закаленные капитаны. Их главой является Антониу ди Абреу, преданный, проверенный в боях соратник Албукерки. двумя другими кораблями командуют уже известный нам Франсишку Сирран, которому Магальяйнш спас жизнь во время первой схватки у Малакки, и человек по имени Симан Афонсу Бизагуду.