Маша заканчивает и стягивает с себя футболку, под которой нет лифа. Реакция не заставляет себя ждать. Зрелище просто чумовое. Молодая, упругая, красивая грудь так и манит.
- Конечно, я выбираю тебя, - расстегиваю на себе рубашку и подхожу к Марии.
- Так вот, если ты решил для себя этот вопрос - действуй. Мне надоело быть дополнительным элементом к вашему браку, я хочу стать основным, - снимает юбку и я уже плохо слышу, что она говорит. Все мысли только о том, что сейчас будет происходить.
- Хорошо, - притягиваю к себе.
- Лео, я хочу быть с тобой. Понимаешь? Не только в постели и не только для утех. Люблю тебя, мой папочка, и желаю нас двоих, без лишних женщин, навроде Алисы и Наташи. Дочка твоя выросла, пусть сама работает и зарабатывает, жена состарилась и о ней ты вообще не обязан думать. Просто уходи, а?
- Хочу тебя, - рукой глажу по лицу.
- Если хочешь – бери, - впивается в губы и я отдаюсь чувствам.
Маша самое лучшее, что случилось со мной в жизни, и она, безусловно, права. Жизнь одна, ребенку и жене я дал все, что только мог, пора и для себя пожить…
Глава 12. Наталья. Машуля
Мою окна и вижу Машу. Хочется верить, что показалось, но ее точеная фигура и стервозное лицо запомнились навсегда.
Спустя минут семь звонок в дверь.
Не ошиблась.
Открываю, интуитивно поправляя волосы.
- Что? Пытаешься его удержать? – с порога заявляет без здравствуйте.
- И тебе привет, - отвечаю девушке.
- Зачем его держишь? Старость пугает и остаться одной боишься? Сорок три это уже пенсия.
На Маше кислотный салатовый топ, облегающий безупречную грудь. Она красива, врать не стану.
- И тебе когда-то станет сорок три, Маш, - говорю спокойно.
- Бабуль, отпусти Леву. И не держи его. Надоело слушать, как тянешь деньги.
От ее слов меня дергает. Какие деньги? И что говорит муж Маше? Я никогда ничего у него не просила.
- Ты для чего пришла? – спрашиваю Машу.
- Уточнить, как долго будешь доить моего папочку.
- Я думала папочка он только для Алисы. Его единственной дочки, - отвечаю пигалице.
- Так себе вышла девка, - произносит, жуя резинку.
Никогда в жизни не била людей, но трогать мою дочку? Одному Богу известно, как я ее рожала, как тяжело было выносить, малолетняя мразь смеет унижать мое дитя? По инерции хватаю Машу за волосы.
- Еще раз, тварь, скажешь что-то на мою дочку, убью!
- Отпусти, дура старая, - бьется в конвульсиях Маша. – Отпусти!
- Убью. Поняла? Забирай себе это дерьмо, не смей трогать моего ребенка, - отталкиваю к стене этажа.
- Больная! – орет Маша.
- Может, ты? Милая, не я к тебе хожу, Льва отпустила. Ты чего пришла? Оскорбить дочку? Вы ничтожества два.
- А Лев прав, ты такая жирная и некрасивая, что меня тошнит, - произносит Маша, рассматривая мое тело.
Я не уродина и не толстая, но чувствую себя никем на фоне ее плоского живота и каблуков сантиметров пятнадцать.
Как же мне больно.
Господи… я еле дышу. Боль разливается по венам. Орет мне, что я никчемная. Неидельная. Некрасивая.
- Да. Лев прав. Говорил ты потаскуха конченая, - блефую, чтобы ее задеть.
- Он не говорил так.
- Говорил, Маруся. ГОВРИЛ! – продолжаю врать.
- Пытаешься задеть? – спрашивает, заглядывая в мои глаза.
- Плевать на тебя, на Льва. Это ты ко мне приходишь, не я.
- Идиотка, - орет нервно. – Старая идиотка.
Почему я должна это слушать? Маша права, мне сорок три, ей двадцать. Орущая неуравновешенная девка. Достаю телефон, фотографирую ее лицо и закрываю дверь.
Детка дубасит ногами в мою дверь и орет о каких-то деньгах. Меня это даже не волнует. Кричи. Я точно знаю, что ничего Льву не должна.
Прикрепляю фото Маши и отправляю Льву.
«Точно не способна на это?»