Элисон стояла лицом к Сэту, в то время как блондинка спиной. Она ловко сняла рубашку и юбку, оставшись лишь в нижнем белье.
- Держи. - Сэт протянул измерительную ленту, и Лис ее приняла. Свернутый рулон размотался, демонстрируя полтора метра своих возможностей. - Четыре параметра, вес, обхват груди, талии и бедер. Справишься?
- Вполне.
Ничего сложного. Обычная процедура, которую не раз проходила девушка за все свои двадцать один год. Точнее она думала, что ей двадцать один. В организации нет такого понятия, как - день рождения. Отчет она начала вести, лет в пять, когда начала более-менее понимать происходящие. Она не уверена в точности своего возраста, да и смысла в нем нет никого. Двадцать один ее вполне устраивает. Девушка прибавляет себе год, каждый раз, когда взрываются салюты в небе, а все кругом белое. Ей нравится эта красота. Она любит белый цвет, ведь он словно чистый лист, на котором можно написать любую историю: счастливую, захватывающую, без боли и крови. Точной даты она никогда не придерживалась, хотя признаться не раз об этому думала. Может первое апреля? Но ее жизнь и так одна сплошная шутка.
- Мирэ, сначала вес.
- Помню.
Она подошла к шкафу и выдвинула уже ненавистное ей изобретение людей. Не вооружённым глазом видно, как она нервничает. Но от чего? От внешнего вида перед дядей или от результата? Сэт сидел в расслабленной позе, он старался лишний раз не поднимать глаза на Мирэ, чтобы не смущать малышку. Если по отношению к Лис он вел себя, как бесчувственный врач у которого проблемы с потенцией, то с Мирэ он был нежен.
- 45. Умница, ты быстро набираешь вес. - Мужчина счастливо улыбнулся и записал результат под цифрой недельной давности. А теперь.... - Он ручкой указал на грудь.
- Знаю.
Мирэ вновь повернулась к Элисон и улыбнулась ее серьезному лицу. Она завяла руки за спину и расстегнула нехитрый замок. Послышался щелчок, чашечки лифчика ослабились, и Мирэ подловила их руками, та не спешила завершить минутное дело, ведь ее тело оставалось таким же невинным, как и мысли.
- Почему ты стесняешься если Сэт уже ни раз видел тебя обнажённой. - Элис не подбирала слова, спросила в лоб не понимания такое глупое поведение девчонки. Порой ее прямота граничила с жестокостью.
- Что? - Мирэ не понимающее и еще более смущённей посмотрела на подопытную, наливаясь красным. - Этооо....он...он мой дядя. И я....
- Он врач. - Повторила Элис недавние слова Сэта. И до нее только сейчас дошел весь смысл его вчерашнего заявления. - Мы для него лишь кусок мяса. - Почти шепотом, она перевела подтекст этой фразы.
- Мы?
- Элисон, хватит. - Не выдержал блондин и приблизился к паре.
Естественный свет от окна падал на лицо блондина, лишь чётче демонстрируя его строгость и выразительные черты лица, которые Элис не замечала. Он слишком мягок к ней. Да и с Элисон он никогда не вел себя грубо, он лишь выполнял обязанности своей профессии. Изогнув губы в чванливой усмешки, она рывком откинула руки Мирэ в сторону и сорвала лифчик. Мужчина дернулся, но так же быстро остановился, прочитав в кровожадных глазах самую настоящую угрозу. От Элис исходила такая ярость, что в его крови начинает пульсировать страх.
Мирэ вскрикнула, пытаясь инстинктивно прикрыть обнажённую грудь, но Элис снова ударила по ее запястьем и подняла ленту.
- Там откуда я родом, за неповиновения тебя бы уже.... - она помялась, - наказали.
"Грубо, жестоко и беспощадно" - в мыслях закончила она, что и хотела сказать. Она быстро обвила прохладный отрезок нерастяжимого материала вокруг груди фиксируя его на самой выпирающей части. От каждого прикосновения ледяных пальцев к горячему телу Мирэ вздрагивала. Ее соски вмиг затвердели, а по коже пробежался табун мурашек. Запомнив один результат она быстро переместилась ниже, измеряя оставшиеся параметры.
- 73-64-70. - Элисон отбросила ленту в сторону и отстранилась на шаг, наблюдая за мокрыми глазами блондинки. - Не надо на меня так смотреть. Ты совсем меня не знаешь, но позволила дотрагиваться до себя.
- Элисон, я думала мы можем.. подружиться. - Прокряхтела Мирэ, закрывая интимные участки своего тела.
Элис опустилась на корточки и подняла скинутую ей вещь. Ей не было неловко за свою грубость, ведь эта очередная эмоция, которые "Норт" буквально вырезает из характеров подопытных, превращая их лишь в машины, которые безоговорочно исполняют самые жестокие приказы.