- А если смешаться с остальными? - Продолжал Грек.
- 97 слишком заметна. Ее сразу опознают. – Лицо Соби растянулось в фальшивой улыбке. Казалось, парень изо всех сил старается выглядеть дружелюбным, но не в силах скрыть дурные намерения.
- Элис, - сказал Сэт, не отрывая подбородка от замка рук, - ее зовут Элис!
"Элис? Ха. - усмехнулась девушка, обескураженная таким резким заявление. - Нет. Я уже давно не Элис. Я подопытная 97. Убийца. Я лишь холоднокровное оружие!" - и это не какой-то метафорический бред в стиле саморазрушения, напоминающий сплошной поток боли и смирения. Она - оружие. И это действительно так.
- Нет! - повысив голос, до разгневанного тона, выпалил блондин. Он как будто прочитал мысли, пропустив через себя всю пустоту в сердце девушки. Прочитал, и явно не согласен с ее выводами.
Атмосфера накалялась непозволительно быстро. Арсэт, сдерживая весь свой гнев, по отношению к седому, сжимал и разжимал пальцы, до болезненного хруста. Складывалось ощущение, словно он был единственный (не считая самой девушки), которому не нравилась вся эта затея. Проработав не мало времени в "Норт", мужчина натерпелся столько боли, что ему было даже страшно подумать какого подопытным. Это не место для таких мягких, как он. Свое же хладнокровие блондин подавил еще в далеком детстве, и уже не думал, что данная черта его личности может вновь понадобиться, но в этот раз под совсем иным углом.
Они еще не один час обсуждали все извороты в плане, исчеркали не один лист, и вновь ни к чему не пришли.
Элисон настаивала на потасовку в коморке охраны, Соби же на кровопролитие с главного входа. "Так разумнее", все твердил он.
Подопытные живут за счет чужой боли. Их воспитали вампирами, что не в прямом смысле питаются кровью своих жертв, принося Логану с очередного заказала, отрубленные конечности. Конечно, им не нужно убивать провинившихся смертных для поддержания своего боевого уровня, но и людям не нужно пить вино для жизни, а потрапезничать порой хочется.
Похоже в данной ситуации тем самым вином для Соби и была Элис. Вино, которое он терпеть не может. Вино, которое вливают насильно. Оно ядом расползается в организме, заставляя парня говорить, думать, вести себя не как обычно. Это вино управляет всей его жизненной энергией, заточая в очередную клетку повиновения.
Время перевалило за 4 утра, но никто и не собирался расходиться. Бурные разговоры рикошетили о стены, врезаясь в уши. Мелкие разногласия, перешли в яростные споры.
- Готов поклясться, что Реви давно уже ждет тебя. - Обратился Грек поворачиваясь к брюнетки. - Если он поймает тебя первым....
- Знаю. - Оборвала подопытная, ощущая, как метка вспыхнула жгучем огнем.
Собрание закончилось на той же ноте, что и все предыдущие. В уши врезался раздрай, что уже поселился в кабинете, каждую ночь ожидая продолжения. Складывалось ощущение, что несогласия и вражда нарочито оттягивали принятия единого решения. Чтобы не утверждали мужчины, но Элисон стала для них чем-то большим. Грек и Ной обрели "запретный", но такой сладкий цветок, для Арсэта она стала спасением. Ей одной удалось вырвать из самых глубин души блондина желание жить. Он сам не понимал почему, но когда Элис смотрит, звук его сердца оглушает мужчину, а голова словно вот-вот взорвется.
Элисон вышла в главную комнату и осмотрелась. В гостиной по жутковатому и в то же время нежному, бледному сиянию было заметно, что близится рассвет. Голова стала такой тяжелой, что мышцы шеи забились от постоянного давления.
И все по новой. Часы утомительных тренировок и еще больше времени раздумий. Теперь на нее давило не столько вопрос о проникновении в "Норт", сколько Соби. Парень, что на глазах менялся до неузнаваемости и это пугало девушку куда больше, чем собственная смерть. Она присматривалась, анализировала, подмечала то, что ей казалось никогда не проскользнет даже в мыслях напарника. Но как же она ошибалась.
Под градусом давления, что лишь набирал обороты и пульсацией вен отображался на мышцах каждого члена дома, проходили ночи, дни, недели. Ной, вопреки запретам отца, уговорил Соби на тренировки, Мирэ продолжала беззаботно проводить время в компании дяди, периодически созваниваясь с бабушкой, выслушивая очередные рассказы ее свиданий. Грек совмещал работу с ночными встречами, а Сэт и вовсе не выходил из кабинета без необходимости. После той ночи он всячески старался тушеваться, дабы не выдать своих желаний. Но чего ему бояться? Все слова давно сказаны, а сделанного не вернешь. Мужчина понимал, что им с Элис есть что обсудить и чем раньше, тем лучше, но внутренние барьеры и инстинкт самосохранения просто вопили об отказе от этой затеи.