Думаю, договор получился взаимовыгодным. Верховья золотоносной реки формально принадлежат племени, но это земли приграничные. С западными соседями у наших союзников отношения натянутые, поэтому крепость и армейские подразделения послужат дополнительной защитой от возможного нападения. Залив — территория малопривлекательная и спорная. Рыбы мало, зверья на побережье тоже немного. Зато там появляются соплеменники Мира — народ многочисленный и далеко не мирный.
В общем, наши ближайшие соседи неплохо себя обезопасили. Такая вот политика в масштабах Северных земель.
Про таких, как Рожан, говорят: долго запрягает, да быстро едет. Едва договор заключили, а он уже на следующее утро во главе полусотни солдат отправился на разведку. А когда вернулся и поговорил со мной, стало понятно: никакой я здесь не хозяин.
— Королю нужно золото.
Одной этой фразой Рожан поставил меня на место. Мечтать я могу о чем угодно, но в первую очередь надо делать дорогу к золотым приискам. Когда у нас руки дойдут до морского порта — одному богу известно. А ведь я хотел там столицу Северных земель основать. Была надежда, что армейские сами дорогой займутся, ведь у Рожана почти двести человек в подчинении. Да и пополнение должно еще подойти — он сам говорил.
Увы, нет. Строить дорогу придется мне.
Представление о золотодобыче у меня было примерно такое: выходит мужик на песчаный берег быстрой реки, насыпает в специальный тазик песок, и промывает его, зайдя в воду. Песок уносит течение, а более тяжелое золото остается в тазике.
Верным оказался только принцип: грунт действительно промывают водой и отделяют золото за счет его большего веса. Остальное оказалось намного сложнее.
Левее, то есть западнее перевала, от основной горной цепи под прямым углом отходит второстепенный хребет. Невысокие горы идут до леса и теряются в нем. Как мне объяснил Мир, скалы переходят в гряду, поросшую деревьями и кустами. Именно эта протяженная возвышенность разделяет долины двух рек, золотоносной и той, на берегу которой стоит деревня лесовиков.
От перевала до истока золотой речки и двух верст не будет, но идти туда надо по каменистому склону, да еще через скалы перебираться, пусть и не слишком высокие. Вообще-то, делать там пока нечего, потому что место для новой крепости Рожан присмотрел в верстах пяти ниже по течению.
Тысячник — мужчина предусмотрительный. Он в первый поход взял проводника из лесовиков и наметил с ним дорогу к будущему поселению. Именно по этому пути, обозначенному срубленными кустами и затесами на деревьях, шагала наша команда из десяти человек. О предстоящей работе знали все, поэтому и разговоры, возникавшие на пути, касались будущей дороги.
— Стенки у оврага крутые, — заметил Десятник. — Придется срывать.
— Внизу ручеек бежит, — добавил один из отставных солдат. — Весной разольется — не пройдешь.
— Из земли, что со стенок, насыпь сделаем, — ответил Мачан. — Только для воды ходы надо делать.
Понятно, что «ходы» — туннели из камня. Интересно, где мы его возьмем? Возможно, придется везти издалека.
С каждой сотней шагов становилось все тоскливее: уж больно здесь работы много. Людей мало, и взять новых негде. Лесовики тоже не помощники, потому что мужчины коз пасут, женщины на огородах пропадают, а дети взрослым помогают и травы собирают.
Недавно Мира с маленьким сыном приезжала, о чем-то с женой Десятника говорила. Теперь та у местной ребятни сушеные цветки, корешки и травки принимает — устроилась на работу к Алло и Кате.
Зато я теперь понял, почему у Мира и Миры имена одинаковые. Замужние женщины у лесовиков носят имена мужей, поэтому и жена Десятника стала Мачаной.
На поляне кипела работа: у поваленных деревьев срубали сучья, несколько солдат пытались выворотить обкопанный пень с подрубленными корнями, еще одна группа строила шалаш рядом с двумя уже установленными палатками.
— По этому берегу частокол сделаем, вышки сторожевые поставим, — Рожан водил нас с Капитаном по будущей крепости. — Мост сделаем обычный, небольшой; лес на том берегу вырубим.
Горные реки текут быстро и порой промывают глубокие ущелья. Водный поток шириной шагов пять медленным не был, но берега имел невысокие. Впрочем, горы уже кончились, так что реку можно было считать равнинной.