— Кинется — пускай. Больше ловить не будем.
Он разблокировал центральный замок, Маша открыла дверь. Старуха никуда не бросилась, только попросила:
— Зайку возьмите! Зайку…
Но кошка уже соскочила с крыши на капот, а потом на землю и нерешительно остановилась, глядя на Рокотову. Та отступила в сторону. Рыжая кошка Зайка прыгнула в машину и устроилась возле своей хозяйки.
Они уезжали из деревни, охваченной пожаром. Это была окончательная, последняя смерть Тишина.
Маша Рокотова осторожно обернулась. Ядвига, баба Яга, сидела, сжавшись, в самом углу, прижимала к себе испуганную кошку и ни разу не оглянулась на свой погибающий дом.
Глава 64
Во сне он все время что-то искал. Или кого-то? Кого? Среди тысяч незнакомых людей, толкавших и пихавших его со всех сторон. Среди чужого, обжигающего смрадом дыханья. Среди бесчисленных ненавидящих и равнодушных глаз. Среди визгливых, дребезжащих, грубых голосов. Искал маленькую фигурку, тихий вздох, укоризненный взгляд, мягкий голос. И, казалось, вот, уже видел, уже нашел, уже услышал… И снова терял. Терял! И многотысячная толпа смыкалась и начинала вокруг него бешеную пляску и хохотала над ним и издевалась.
Но вот в этом вихре лиц он снова ловил ее лицо. Ее? Все-таки ее… Конечно. Она одна была ему нужна сейчас. Все, что было близкого и родного, сосредоточилось сейчас в ее образе. И Алла Ивановна, которая вот только что прижимала к своей груди его голову и спасала от страданий, и Тимка, единственное его продолжение и надежда, — они были ее частью, он не мыслил их без нее. И он, действительно, потерял ее. Наверное, навсегда. Он сам сделал первый шаг, сам построил между ними стену. И об эту стену бился теперь в исступлении. А она… Там, за стеной, ее уже нет. Даже если он пробьет в кладке брешь, он уже не найдет там ее. Она покинула его навсегда.
Он открыл глаза. Рядом с его постелью сидела та, которую он искал. Маша Рокотова. Он хотел ей что-то сказать, но она покачала головой, молча и призывая молчать его. Им не нужны были слова. Всегда, а теперь — тем более.
Не говори ничего.
Я хочу сказать…
Не говори, я все знаю.
Ты здесь, со мной.
Я здесь, с тобой.
Я виноват перед тобой.
Нет, это я виновата.
Я не могу без тебя жить.
Ты будешь жить.
Без тебя?
Не говори ничего.
Она накрыла ладонью его холодную руку. Он вздохнул и закрыл глаза, тепло и сила, струившиеся из ее ладони, наполняли все его существо, проникали к самому сердцу. Он уснул. Уже без снов и тревог. Организм его справился с неведомым ядом. Ильдар Каримов пошел на поправку.
— Привет, пап! — обрадовался Тимур, когда Ильдар проснулся.
— Здорово, — прохрипел Каримов.
Губы пересохли и едва слушались, горло горело, словно в него недавно заливали расплавленный свинец. Слабость одолевала такая, что даже моргать было трудно. В остальном он чувствовал себя неплохо.
— Тим, я пить хочу.
— Бабушка! — закричал сын куда-то за открытую в коридор дверь. — Он пить хочет! Можно?
— И есть.
— И есть! Папа, какое счастье, что все обошлось! Мы так перепугались. Хорошо, что мама привезла из деревни эту бабу Ягу…
— Кого?
— Да старуху, которая сварила ту дрянь, что по ошибке тебе в чай налили.
— Тима, какую дрянь? Какой чай? Какая старуха?
— Ой, ты же ничего не знаешь, то есть не помнишь. Там, где ты со своим тестем встречался, тебе мамина подруга, тетя Вера, приворотное зелье в чай налила.
— Зачем?
— Она хотела не тебе, а твоему тестю. Она любит его, вот и… А чашки перепутала. Только бабка, которую мама привезла, сказала — не мог ты так этим зельем отравиться. Там вообще что-то безвредное было, она специально этой Вере дала, чтоб она якобы приворожила, успокоилась и в деревню вернулась. Бабка долго с врачом говорила. Тот сначала ее слушать не хотел, все кричал на нее, а потом увел в свой кабинет, сидел-сидел там с ней, закрывшись. Вышел, дал маме список и велел за лекарствами ехать, таких, говорит, в больнице нет. Она привезла, поставили капельницу, и тебе сразу стало лучше.
— А где мама?
— Мы ее отпустили. Она с тобой всю ночь просидела, пусть поспит.
— Я думал, она мне приснилась.
Вошла Алла Ивановна в белом халате, в руках — простая фаянсовая кружка.
— Ну-ка, Тима, подними кровать.
Тимур стал что-то крутить под матрасом. Изголовье кровати поднялось и приподняло Ильдара, он теперь полусидел. Алла Ивановна поила его с ложечки, как маленького, чем-то соленым.
— Пей, я знаю, это гадость, но тебе надо пополнять соли. Сейчас капельницу поставят. А Маша вечером клюквенный морс привезет. Давай, еще ложечку.