Он только открывал рот и глотал, но так устал даже от этого усилия, что стал, заваливаясь, сползать с поднятой подушки. Тимур подхватил его и опустил изголовье реанимационной кровати.
Алла Ивановна устроилась на стуле возле больного.
— Тебе сейчас надо много пить и спать, — сказала она Ильдару. — Тима, ты возьми в ординаторской в холодильнике банку с бульоном и сходи на кухню. Там такая толстая женщина, Катя, Екатерина, по-моему, Федоровна, попроси ее, пусть погреет.
Тимур ушел.
— Везде вы вхожи, — слабо улыбнулся Ильдар.
— Зубы-то у всех есть. И зубы эти имеют обыкновение регулярно болеть. А таких врачей, как я, мало.
— Таких, как вы, вообще нет. Вы одна.
Она смутилась, раскраснелась, потом махнула рукой и засмеялась.
— Ну тебя. Ты мне лучше скажи, что у тебя с Колей Сычевым случилось.
Она так называла всех, кто побывал у нее в стоматологическом кресле: Коля, Катя, Женя. С высоты своего возраста и дружеских отношений с пациентами.
— С Сычевым? — насторожился Ильдар и, чтобы скрыть волнение, потянулся к кружке.
Алла Ивановна снова терпеливо поила его с ложки, поддерживала голову, потом бережно опустила на подушку, помогла улечься поудобнее. Вопрос свой не повторила.
— А кто рассказал вам про Сычева? Тимур?
— Нет, не Тимур. Ты сам и рассказал.
— Я?
— Ты. Ты же бредил. Все время говорил. И такое, знаешь ли, говорил, уши вяли.
— Простите.
— Да ладно. Только, если ты его и вправду убить собрался, это ты зря.
— А я собрался? — осторожно спросил Ильдар.
— Как тебе сказать? Я ж не могу повторить, что ты собирался ему оторвать и куда это засунуть. Но выпустить кишки обещал, это точно.
— Да?
— Да. Вы же, вроде, друзья с ним. Он совсем недавно был у меня на приеме, все про тебя спрашивал.
— Когда? — Ильдар даже попытался подняться на кровати.
— А вот когда у тебя свадьбы была, помнишь? На следующий день он ко мне и приезжал, бедняга.
— Почему — бедняга?
— Он у меня лечился, еще раньше, месяца за два до того. И ведь даром, что человек серьезный, а трус ужасный. Как только боль прошла, он и пропал недолеченный. Накануне твоей свадьбы поехал на рыбалку на Костромские разливы в деревню Бухалово. Набухались с друзьями и полезли купаться. А там ключи холодные. У него на утро от этого недолеченного зуба — вот такенный отек! Температура под сорок, а он все водкой полоскал да мед прикладывал. На свадьбу к тебе, говорит, не попал. Куда же с кривой-то мордой? Даже позвонить поздравить не смог, так худо было. И ко мне прийти боялся, пока уж жена не заставила, сама его и привезла. Я с ним полтора часа провозилась. Он со страху чуть богу душу не отдал. Ой, не люблю его лечить. Он аж сереет весь, когда в кресло садится, я сразу стол с неотложкой придвигаю. Не дай бог, хватит инфаркт, проблем не оберешься.
— Подождите, — остановил ее Ильдар, — так он не пришел на свадьбу, потому что у него зуб болел?
— А ты на него так обиделся, потому что он тебя не поздравил? — прищурилась Алла Ивановна. — Так я тебя тоже не поздравила. Ты и меня убивать будешь?
— Я его не за это убить хочу, — буркнул Каримов.
— Значит, все-таки хочешь?
— Конечно, хочет! — радостно выдал Тимур, внося тарелку с бульоном. — Пап, сейчас мы тебя кормить будем, хочешь?
— Хочу.
Алла Ивановна видела, что Ильдару не терпится продолжить тему, но при Тимуре он говорить о Сычеве не стал. Сын снова поднял кровать, чтобы отцу было удобно есть полулежа.
Ильдар ел сам, с трудом донося до рта ложку дрожащей слабой рукой. Алла Ивановна поощряла эти его старания, ободряла, как маленького, и вытирала салфеткой капли, попадавшие ему не пижаму. Но скоро он так устал, что уже не мог держать даже эту ложку. Он с досадой выругался и откинулся на подушку. На его смуглом лице блестели капельки пота.
— Да что же это такое, — задыхаясь от слабости, пробормотал он. — Когда же это закончится?
— Ну, милый мой, — Алла Ивановна вытерла ему лоб и укрыла повыше одеялом. — Больно ты быстрый. Едва глаза открыл, можно сказать, с того света выкарабкался, так тебе бы уже и бежать куда-то, да?
— Да, — ответил он и показал глазами на Тимура, который пристраивал на тумбочку тарелку с остатками бульона и чашку.
— Тимочка, — позвала Алла Ивановна. — Ты иди домой. Попроси маму, пусть сделает протертый суп и приедет, покормит папу.
— Ага, сейчас.
Тимур еще немного потолкался, словно тоже хотел что-то сказать, да не мог решиться, но бабушка выпроводила его.