Они все отводили глаза. Сычев закашлялся. Камо отошел к двери, будто хотел сбежать. Она повернулась к матери.
— Мама?
— Нет, — тихо сказала Алла Ивановна. — Он умер.
Глава 68
— Маша, отвези меня домой, — попросил Камо Есакян.
— Хорошо, — кивнула Рокотова. — Мы тебя подбросим.
— Нет, ты меня домой проводи. Боюсь я. Что там с Ларой? Она ведь на развод подала.
— А ты сам что думаешь делать?
— Но я же не убивал Стаса. И дети у нас…
— Но ведь…
Маша хотела сказать: ведь она тебе изменила, потом передумала — уже ясно, что Камо жену простил.
— Но ведь ты написал признание. Почему?
— Понятия не имею, — развел руками Есакян. — Я даже не помню, что писал какое-то признание.
— Но тот вечер, когда умер Стас, помнишь?
— Конечно, помню!
— Так почему на твоем ноже были следы твоей крови в таком месте, будто удар нанес именно ты?
— Потому что я на копченом леще показывал, как мы вспорем брюхо этим истцам, если будем готовы к суду! А штопор…
— Понятно, — перебила Маша. — А как мы с тобой у следователя разговаривали, помнишь?
— Нет, не помню. Зато помню, что посылки только ты и присылала.
— Посылки? Я? — изумилась она. — Точно, а ведь ты мне и у следователя про посылку говорил. Я ничего тебе не посылала. Что там было?
— Было? Конфеты, сигареты, чай… Чай! Очень вкусный! Это в первый раз. А вторую посылку я только сегодня получил. Даже не открыл. Мужикам в камере оставил.
— В камере-то сильно хреново было? — спросил Павел Иловенский.
— Да не очень. Я ж адвокат по уголовным делам. В камере народу много, у каждого — свое дело. Вот и разбирали, защиту готовили с каждым. Не совсем худо было. Только помыться не терпится. Все кажется, что воняет от меня невыносимо.
— А отпустили-то тебя почему? — брякнула Маша. — То есть, хорошо, что отпустили. Но тебя больше не обвиняют? Нашли настоящего убийцу Стаса?
— Нет, не нашли. И обвиняют меня по-прежнему. За меня Николай Сычев залог внес, думал — я смогу Ильдару помочь. Стыдно перед ним. Я ж бездоказательно его перед Ильдаром обвинил. Это с меня все подозрения в его адрес начались. Эх…
— Да, теперь Ильдар… ушел с мыслью, что Сычев — его враг, — прошептала Маша. — Ужас.
Они приехали, но Камо долго не решался выходить из машины. Маша вытащила его почти силой. То ли Лара решила, что поторопилась с разводом, то ли поверила, что муж не виноват в убийстве, но она бросилась со слезами на шею Камо. Маша Рокотова и Павел Иловенский постояли немного в прихожей, послушали ее причитания и подвывания малышей, а потом оставили их. Кажется, тут все было в относительном порядке.
До трех часов ночи просидели без сна. Кузя плакал. Тимур все больше молчал, опустив глаза. Маша рассказывала Иловенскому об Ильдаре, стараясь избегать скользких мест. Избегать получалось плохо.
— Ты очень его любила? — спросил Павел.
— Когда-то — очень, — честно сказала Маша. — А потом, когда мы развелись, он был для меня самым близким другом. Дружить с ним было проще и приятнее, чем жить в браке.
— Ты очень переживаешь его смерть?
Маше этот вопрос показался неуместным и почти возмутительным.
— Он вел такую жизнь, что я много раз переживала и готовилась к самому худшему. А сейчас, когда все случилось, я никак не могу в это поверить. Вот никак! Может, когда увижу собственными глазами… Мне все кажется, что он где-то далеко, но живой. Будто просто уехал куда-то.
— А что теперь будет с компанией? — спросил Тимур.
— Пока неизвестно, — ответил Павел. — ФСБ проверку прекратила. Теперь важно — будет суд по тому иску «Бергуса» или нет. У них сейчас половина акций, это точно. С другой половиной не все ясно. Если новый тесть Ильдара успел оформить его завещание, то акции будут принадлежать последней законной жене. Если же завещание не попало в нужную нотариальную контору до момента смерти и не зарегистрировано, то все по старому завещанию получишь ты, Маша. Но в любом случае все будет зависеть от суда. Если иск будет удовлетворен, то любой наследнице Ильдара придется погашать огромный долг. Придется продавать компанию.
— Да черт с ней, с компанией! Но ведь надо найти убийцу Ильдара! И Стаса! И если эти истцы причастны…
— Вряд ли можно будет доказать причастность. Да и с фирмой непросто: бизнес будет тут же продан-перепродан, «Бергус» окажется ни при чем, а на хвосте цепочки повиснет вполне добросовестный приобретатель.
— Да ну тебя! — разозлилась Маша. — Кто сейчас первым нарисуется возле компании, тот и виноват!