— В больнице. А дочка в реанимации. Как ваш ребенок?
— Все прошло успешно. Жить будет.
— Это хорошо. Жить нужно. — Андрей протер лицо. Надо взять себя в руки.
— Я через все это прошел. Ник с рождения по больницам лежит. Несколько раз на грани был. Но выкарабкался. И у тебя выкарабкается.
— А если нет? Она маленькая. С три моих ладони. И ладошки у нее маленькие, как у матери. Не представляю.
— Ты раньше времени могилу не рой. Может, еще нескоро пригодится.
— За Машу долг памяти я отдал. Пора и честь знать. — Андрей встал, кивнул на прощание сыну дяди Паши и пошел прочь с кладбища. Голова закружилась. Все вокруг поплыло. Его повело. Андрей свалился в канаву. Удачно так, лицом в лужу, а лбом ударившись об железку. Перед глазами скакали темные точки. Нос то и дело захватывал в воду. Хотелось откашляться, но не получалось. Он начал захлебываться.
— Утонул в канаве на кладбище. Не самая героическая смерть.
Он, наконец, смог выдохнуть и закашлялся. Захотелось плеваться.
— Перепил?
— Бутылку пива? — вытирая рот рукавом куртки, спросил в свою очередь Андрей. — Есть надо нормально, тогда и падать не буду. Сам виноват.
— Ясно.
Квартира Василия, как представился Андрею сын дяди Паши, была однокомнатной и пустой. На полу сумки и матрас, который виден был из открытой двери. На кухне старый стол с табуретками.
— Мы сдали нашу квартиру. Все равно приходим только ночевать. А от сдачи лишние деньги, — сказал Василий.
— Логично. — Андрей снял грязную куртку. — Я пойду, застираю.
— Давай.
Через пять минут они уже сидели за столом и пили. Холодная картошка, хлеб, сало и бутылка водки. Дождь не прекращался, перейдя из сильного в затяжной. Водка разливалась жаром по крови, но Андрей не пьянел. Время остановилось. Чувства словно замерзли, как под анестезией.
— Иногда можно. Главное, не переборщить, — сказал Василий.
— Третий раз в жизни пью что-то крепче пива, и третий раз эта гадость не берет.
— А ты хочешь напиться до потери сознания? Утром все равно проблема не уйдет.
— Не уйдет, — согласился Андрей. — Противно, что сделать ничего не могу.
— Не все в нашей власти. У меня парень спортсмен был. Все хотел мужика из него вырастить. Чтоб крепкий был, мог сдачи дать, в компанию дурную не попал. Все учил его, что подниматься надо, бороться. Через не могу. Ему плохо на соревнованиях стало. А он до последнего сражался, а на финише упал. Трех метров не добежал. Скорая. Все такое. Там у него сердце остановилось. Он чуть не умер. А когда в себя пришел, он у меня прощения просил, что до финиша не дошел. Как будто это так важно. Я себя каким-то чудищем почувствовал. Хотел, как лучше, а он считал, что нужен мне, лишь пока может быть в победителях. Потом больницы, операции, деньги. Еще и у меня проблемы начались. Пришлось в отставку уйти. Сюда вернуться. А у нас еще кредит был под квартиру. Все заложено и перезаложено. Не знаю, что пришлось бы делать, если Маша не помогла.
— Она знает, что это такое. Брата так потеряла, — ответил Андрей.
— В курсе. — Они на какое-то время замолчали. — Ты ей скажи, что я верну, как разгребу все.
— Насколько я знаю Машу, ей это не принципиально.
— А тебе?
— Я здесь ничего не решаю. Это не мои деньги. Свои для начала заработать надо, прежде чем ими распоряжаться, — ответил Андрей. — Да и какие деньги! Главное, чтоб живы были. Остальное — это не так важно.
— Ты кем работаешь?
— Учусь. По ночам то машины гружу, то плесень с сыра обрезаю, чтоб он товарный вид имел. А чего делать, если у меня куча ртов, которые кормить надо?
— Права есть?
— Есть.
— Хочешь, к себе в такси устрою? Машину дадут. Золотого дна нет, но деньги будут.
— Было бы неплохо. С деньгами совсем туго, — ответил Андрей. — А выкручиваться надо.
— Ты много на себя взвалил.
— Так получилось. Не поворачивать же назад? — зазвенел телефон. Андрей на автомате поднял трубку. — Да. Маша? Все хорошо. Был. Нет, к Оле сегодня не поеду. Дождь сильный. Но завтра съезжу. И спрошу, когда ее выписывать будут. Может, еще раньше тебя окажется дома. Не хочешь, так выздоравливать надо, а не в больнице валяться. Так что вы с ней наперегонки поправляйтесь. А я вас домой заберу. Да, созвонимся.
Он отключил телефон и спрятал лицо в ладони. Протер ими щеки, словно снимал маску.
— Устал врать. А иначе нельзя. Она сорвется из больницы. И так хотела сбежать под расписку, еле уговорил, чтоб долечилась.