— Что? О чем ты? — не поняла его Маша.
— О твоих губах, — не сводя с них взгляда, ответил Андрей.
— Я тут на серьезные темы думаю, а ты…
— По мне, так тоже серьезная тема. Мне их жалко, — сказал он. — Лучше бы меня поцеловала.
— Дай вначале раны обработаю.
— И что? Потом будем целоваться?
— Как ты можешь думать о таких вещах?
— Я и о других вещах думаю. И даже был бы не против, — усмехнулся он и тут же скривился, когда задел ссадину.
— Может в травмпункт съездить? — с тревогой спросила Маша.
— Не надо. Я ничего не сломал. Помяли только. Тем более меня поцеловать обещали, — он закрыл глаза.
— Андрей, а если я очень попрошу? Скажу, что ты мне здесь нужен? Что лучше с Олей поможешь и Аней? А еще маму свою приструнишь. Только, пожалуйста, не надо туда ездить. Не хочу…
— Дурочка, ты чего плачешь? Это ерунда. Пройдет, — он улыбнулся. С трудом открыл начавшийся заплывать глаз. Стер пальцем со щеки ее слезинку. — Не надо. Это точно слез не стоит.
— А если бы тебя убили? Сколько таких случаев…
— Но ведь живой. Чего о пустом переживать?
— Какой ты глупый, — она закрыла пузырек.
— Коварная. Обманула меня. Я тут уже надеялся…
Она не дала ему договорить. Коснулась губами его губ. Он тут же забыл обо всем. И проблемы отошли на второй план. Остались лишь мужчина и женщина, которые хотели быть вместе. Ему хотелось верить, что все не просто так. Хотя бы в эту минуту. В этот миг.
— Как я по тебе скучаю, — прошептал он, касаясь ее лба своим.
— Я же всегда рядом, никуда не уходила, — ответила Маша.
— Рядом и так далеко. Ты как красивая звездочка. Ярко светишь, а захочешь дотянуться, в руки не даешься. И все равно не хочу тебя терять.
— Все будет хорошо. Все у нас будет хорошо, — прошептала она. Почему-то плачет. Чего плакать? Ведь все нормально.
— У нас?
— Да. Хотя страшно. Очень страшно. Ты меня сегодня напугал. Я понимаю, что ты самостоятельный. Но ты теперь не один. Пойми это. Я много могу вытерпеть. Но это предел. Пойми. Это просто предел. Так нельзя.
— Маш, что ты хочешь мне сказать? — спросил он, мягко улыбаясь. — Чтоб я бросил таксовать? Ладно. Брошу. Пойду с сыра плесень в магазинах срезать. Только не плач.
— Ты меня не понимаешь! — она даже разозлилась.
— Не, не понимаю. — Андрей уже сообразил, что она забыла озвучить начало разговора. И начала с конца: сразу приступила к убеждениям. — Начни сначала.
Она задумалась. Села рядом с ним. Руки замком сцепила. Андрей положил ладонь на ее пальцы. Стал их осторожно гладить, расцеплять этот замок.
— Я сдала квартиру. Нашла квартирантов. Плюс декретные. Так что денег нам хватит. По всем подсчетам, даже больше получится, чем ты зарабатывал. Шиковать не получится, но и голодать не придется.
— А как же раздельный бюджет?
— А как же семья? — в свою очередь, спросила Маша. — Вроде вместе живем.
— Вроде вместе, — согласился Андрей, переплетая свои и ее пальцы. — Маш, а с чего такие перемены?
— Я же вижу, как ты жилы рвешь. Но ты не всесильный. Я молчала, зная, что тебе дорога твоя независимость. В этом я тебя хорошо понимаю. Сама не люблю ни от кого зависеть. Еще я не люблю быть в подвешенном состоянии. Я предлагала тебе расстаться. Ты не хочешь. Значит, надо как-то налаживать отношения. Скоро подрастает Оля. Что она будет видеть? Что мы живем как чужие люди? Дети все подмечают. Мы этого не заметим, а они заметят. Не хочу, чтоб Оля не могла понять, почему между родителями кошка пробежала. А она заметит, что у нас что-то не так, а мы каждый сам по себе живем. Так не должно быть. Раз так получилось, что ты отец Оли… Я ведь в этом виновата. Можно сказать, что обманула. Ты же хочешь, чтоб все было по-настоящему… Надо тогда разговаривать… И… — Маша зевнула.
— Пойдем спать, — предложил Андрей. Он поднялся морщась.
— Тебе надо в больницу.
— Пройдет. Завтра на учебу. Потом выходные. Отлежусь и буду как новый, — заваливаясь в кровать и утыкаясь носом в подушку, ответил Андрей. Нет, лежать так было больно. Пришлось перевернуться. Маша села рядом. Достала мазь от синяков и начала размазывать ее по его помятым ребрам.
— Так ты согласен?
— Я подумаю над твоим предложением.
— Очень прошу подумать, — она легла рядом. Неожиданно опять поцеловала. Андрей уже почти спал, но не мог ей не ответить. Ласка, сводящая с ума. Его руки скользили под ее шелковой сорочкой. Он уже и забыл, какая она может быть дурманящей, пьянящей. Ему уже все равно было на синяки и ссадины. Он хотел ее. Когда терпение было на пределе, заплакала Оля.