Игра в карты продолжалась. Скэнлон оглядел толпившихся вокруг полицейских и подумал: «Эту сцену надо включить в рекламу, приглашающую на работу в полицию». Белая проститутка, пританцовывая, подошла к столу, пододвинула стул и уселась, раздвинув высоко задранные ноги. Завлекающе улыбаясь, она обратилась к Скэнлону:
— Может, попробуешь?
Скэнлон взглянул на нее.
— Спасибо, но я на диете.
Один из новичков подошел к белой проститутке, встал на колени, притянул ее голову и начал страстно целовать. Остальные подбадривали его возгласами. Через зал пролетела картонная тарелка, и кто-то возвестил о прибытии марсиан. Игра в карты шла своим чередом, несмотря на оглушительный шум в зале. За одним из столов завязалась потасовка.
— Слушайте, давайте кончать с этим и сматываться, — предложил Скэнлон инспектору.
Они пошли к бару. Шофер уже застегивал «молнию».
Черная проститутка развалилась на стойке, развлекаясь с каким-то сержантом. Полицейские у стойки поддерживали их улюлюканьем. Скэнлон протиснулся к Нокарски, подождал, пока инспектор отвяжется от пьяного полицейского. Наконец Герман Германец подошел. Внезапно в зале наступила тишина. Разговоры за карточными столами прекратились, смолк звон стаканов. Новички испуганно притихли.
До Скэнлона, наконец, дошло, что происходит, и он вздрогнул. Все смотрели на площадку в центре зала.
Проститутки лежали на полу, извивались, целуя и лаская друг друга руками. Негритянка перекатилась на спину, ее партнерша оказалась сверху. Она стала целовать ее с головы до ног, медленно опускаясь все ниже.
Скэнлон смотрел на едва переводящих дух зачарованных полицейских и видел, как они бессознательно закусывают губы. «Ничто, ну просто ничто не возбуждает мужчину так сильно, как созерцание лесбийской любви», — подумал Скэнлон и хлопнул Берта Нокарски по плечу.
Они сели у стонки. Блики света пробегали по их лицам. Берт Нокарски казался встревоженным, он подозрительно поглядывал на Скэнлона.
— Так вы начальник девяносто третьей следственной бригады?
Герман Германец влез в разговор, прежде чем Скэнлон успел ответить.
— Берт, я хочу, чтобы ты помог лейтенанту, — сказал он.
— Все что угодно, босс, — ответил Нокарски, и его насупленные брови разгладились.
— Берт, ты долго был водителем Галлахера? — спросил Скэнлон, раскачивая абажур светильника.
Нокарски вопросительно взглянул на Германа Германца.
— Берт, лейтенант — мой друг, — успокоил его инспектор, предусмотрительно не называя Скэнлона по имени. — Он здесь, чтобы помочь мне в одном деле, но нам нужна и твоя помощь.
— Около одиннадцати месяцев, — сказал Нокарски.
Герман Германец перегнулся через стол и доверительно произнес:
— Кто-то распускает слухи о Джо Галлахере. Между прочим, намекают, что у Джо была любовница, с которой он встречался в рабочее время.
— Это ерунда, — сказал Нокарски. — Он был счастлив в браке и не гулял на стороне.
— Это всем известно, Берт, — откликнулся Скэнлон.
— Тогда зачем говорить об этом сейчас, после его смерти? — спросил Нокарски.
— Это очень важно для его семьи и для профессиональной репутации, — ответил Герман. — Болваны из особого отдела всегда норовят очернить настоящего полицейского, каким был Галлахер.
— И могут в этом преуспеть, — добавил Скэнлон.
— Ни черта они не преуспеют! — воскликнул Нокарски, вскакивая со стула и направляясь к бару. — Кто-нибудь хочет выпить? — злобно бросил он.
Скэнлон и Герман Германец отказались. Нокарски снова сел и сказал:
— Всем сплетникам на Службе надо отрезать языки.
Напуская на себя таинственность, Скэнлон подался вперед и сообщил:
— Нам известно, что Джо время от времени посещал «Санторини-дайнер».
— Имел же он право на обеденный перерыв, — ответил Нокарски.
— Безусловно, — согласился Скэнлон.
— Мы хотим найти человека, с которым Джо встречался в ресторане, и предупредить его, чтобы он молчал, если вдруг особый отдел будет интересоваться Джо, — объяснил Герман Германец.
Нокарски расправил плечи и с пьяной торжественностью пообещал:
— Я позабочусь об этом!
— Нет, я не хочу, чтобы ты вмешивался. Этим займется мой друг. Его уж точно никто не заподозрит в связях с Галлахером.