— Привет, Джордж.
— Как поживаешь, Мэри Энн? — спросил Харрис, заходя внутрь.
— Слава Богу, хорошо, — сказала она, закрывая дверь и привалившись спиной к притолоке.
Харрис вошел в квартиру и огляделся.
— Мы одни?
— Последние гости ушли несколько минут назад, но могут вернуться в любое время.
Он раскрыл объятия, и она бросилась ему на шею, прильнула, впилась зубами в обтянутое тканью рубашки плечо.
— Я хочу быть в тебе, — сказал он.
— Я тоже хочу, но сначала мы должны поговорить.
Взяв Харриса за руку, она втащила его в спальню и усадила на кровать.
— Что происходит, Джордж? У меня страшное чувство, будто все рушится.
— У них есть свидетель, который видел, как я убегал из «Кингсли-Армс». Они уже сделали фоторобот.
Ее голубые глаза злобно сверкнули. Она застыла.
— Он похож на тебя?
— Если без усов, то да, но фоторобот сам по себе ничего не значит.
— Думаешь, они нас подозревают?
— Нет, ни у кого из них не хватит ума, чтобы сложить кусочки в целое.
Он достал пачку сигарет, вытряхнул недокуренный бычок и зажег его.
Мэри Энн постаралась не выказать досаду. Этот жлоб, экономящий на спичках, был ей противен. Тот же Галлахер, только с маленькой разницей. Как и любой легавый, норовил все получить бесплатно. А когда доходило до подарков, воображения у него хватало только на уцененный миксер, за который он долго торговался с продавцом, или духи, полученные в откуп от какого-нибудь букмекера. Мэри Энн вспомнила о билете на самолет, спрятанном в шляпной картонке.
— Ты избавился от оружия и всего прочего?
— Не было времени. Но все в надежном месте, никто не найдет.
— Надежное место — чушь, Джордж! Я еще неделю назад просила тебя все выбросить.
— Я люблю тебя, Мэри Энн, и мне совсем не нравится, когда ты кричишь на меня.
— Тебе еще меньше понравится, если Скэнлон догадается заподозрить нас.
— Эта глупая свинья и мыслит по-свински. Он совершенно безопасен.
— Эта глупая свинья вообще не показалась мне глупой. А что с твоими новыми заданиями?
— Мэри Энн, если бы они хоть на мгновение допустили, что я виновен, то не ограничились бы двумя нарядами в патруль. — Он вытянулся на кровати и положил голову ей на колени.
Она начала гладить его лоб.
— Ты прекрасно понимаешь, что едва не испортила все, когда крикнула «эй, ты!».
Она наклонилась и поцеловала его в нос.
— Извини, дорогой, не удержалась. Я хотела, чтобы он посмотрел мне в глаза и увидел, кто отправил его в преисподнюю. Этот человек годами относился ко мне как к наложнице. Я ненавидела его и рада, что он сдох, этот жалкий сукин сын.
— Ты должна была сделать только то, ради чего пришла, и тотчас уйти, не говоря ни слова. Все должно было выглядеть как попытка ограбления.
— Знаю, — прервала она его. — Перестань меня доставать. Я уже сказала, что очень сожалею.
— Но из-за твоей ошибки Скэнлон понял, что это не ограбление, а преднамеренное убийство. Со временем кто-нибудь вспомнил бы, что ты, как вдова Джо, должна получить большие деньги. А это — серьезный мотив. Поэтому из-за тебя мне пришлось убрать Циммерманов, чтобы сбить всех с толку и навести на ложный след. И не сказал бы, что делал это с большой радостью, Мэри Энн.
— Так или иначе, ты это сделал.
— Да, сделал, потому что люблю тебя, потому что хочу начать чудесную жизнь с тобой и без денежных трудностей.
— Знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя. — Она перестала массировать его голову. — Я не занималась любовью уже много дней.
— У меня сейчас нет настроения. Дай я сначала немного отдохну.
— Я хочу сейчас, Джордж, — сказала она, запуская руку под платье и снимая трусики. Она сунула их под подушку. И многозначительно произнесла: — Давай я подниму тебе настроение.
Она расстегнула его джинсы, спустила трусы, обнажая член, и неистово заглотила его, потом распростерлась на кровати, задрала платье и задохнулась, когда он вошел в нее.
Утолив страсть, Мэри Энн откинулась на подушки и сказала:
— Я много лет так не возбуждалась. Теперь, пожалуй, можно и расслабиться.
Он прилег рядом с нею.
— Я очень люблю тебя, Мэри Энн.
— Я тебя тоже, Джордж.
— Смешно, когда вспоминаю, что Галлахер сам познакомил нас, — нахмурившись, сказал Харрис. — Компания, в которой все друг друга ненавидели.
— Если бы они знали, каким был «святой Джо» дома!
— Он любил унижать меня перед людьми. Он опровергал мои показания только для того, чтобы выставить меня дураком.