Внезапно холодная липкая рука сжала запястье Скэнлона. Он увидел, что лицо вдовы оживилось каким-то странным пугающим образом: ее ноздри расширились, губы искривились в странном оскале. Опираясь на его запястье, она поднялась со своего кресла, ее лицо оказалось на уровне лица Скэнлона. Послышался тяжелый вздох.
— Поймайте их! — завопила она. — Этих животных, которые отняли у меня мужа. Этих дикарей, которые уничтожили наши жизни. Убейте их!
Она упала в кресло. Женщины поспешили к ней, чтобы утешить.
Тут Скэнлон впервые заметил двоих детей, сидящих по бокам от вдовы. Девочке было около десяти, и она страдала синдромом Дауна. На ней были белые кружевные носочки и синее платье.
Мальчику было лет двенадцать, он был темноволос. Его тонкий черный галстук висел косо, а костюм из саржи, казалось, был великоват.
— Давай выйдем, покурим, — предложил Харрис.
Они вышли на веранду. Алый свет на горизонте уже затухал. На его фоне резко выделялись дома жилого района Мэлколм Экс Хаузинг Проджект. Скэнлон взглянул на густые заросли азалий перед зданием. Они прошли через полицейский кордон, спустились по деревянной лестнице. Трава была только что подстрижена и пахла свежестью. Они подошли к фигуре плачущего гнома в центре ухоженной лужайки. Скэнлон обратил внимание, что Харрис носил с униформой черные ковбойские сапоги. В «Уставе патрульной службы» записано: «Униформа должна подбираться по образцу: обувь — черная, простая, из гладкой кожи, со шнурками, на ровной подошве, с набойками из резины».
Сержанту Джорджу Харрису нравилось нарушать правила.
Они прислонились к стволу дерева; Харрис вытащил пачку сигарет и достал затушенный окурок. Скэнлон смотрел, как он вновь зажигает его.
— Что, дела так плохи, сержант?
— Сигареты дороги. Я ничего не выбрасываю.
Подняв руку, Скэнлон пригнул ветку и понюхал соцветие.
— Твои детективы разыскивали тебя.
Скэнлон резко отпустил ветку. Она взлетела вверх.
— Где они?
Харрис кивнул в сторону гриль-бара «Мак-Джеку», через Остин-бульвар.
— Они просили передать, что пошли туда перекусить.
Скэнлон посмотрел на полицейских, которые выходили из похоронного бюро и направлялись к «Мак-Джеку».
— Тебе удалось узнать что-нибудь в Сто четырнадцатом участке?
— С этими похоронами у меня не было времени что-то искать. Вспомни, что Джо был боссом и не общался с каждым полицейским. А те немногие, с которыми он сталкивался, ничего не знают о его личной жизни.
Харрис глубоко затянулся, потом выплюнул и раздавил окурок.
— А ты что-нибудь узнал? — спросил он, покосившись на лейтенанта.
— Я допрашивал семью Циммерманов. Они очень интеллигентные, богатые и приличные люди. Когда я только намекнул, что их мать могла быть мишенью нападения, они просто взбесились. «Невозможно!» — закричали они. Дочь сказала мне, что раз уж я не верю в то, что это был грабеж, мне надо покопаться в частной жизни Джо, поскольку ее мать чиста как первый снег.
— Как и все мы! — воскликнул Харрис. — Почему ты так уверен, что это было заказное убийство, а не грабеж?
— Потому, что свидетель сказал, будто парень просто вошел в лавку и, окликнув Галлахера: «Эй, ты!», открыл пальбу. Нам также известно, что у парня неподалеку был фургон, на котором он хотел скрыться, и там сидел сообщник. Кроме того, не было никаких: «Руки вверх!», или «Откройте кассу!», или чего-то в этом роде. Ничего из обычного словаря грабителей. Человек вошел в дверь, чтобы совершить убийство.
— И ты думаешь, что целью был Джо?
— По логике вещей, он более вероятная цель. Для публики он был «Мистер Совершенство», но нам прекрасно известно, что его личная жизнь была другой, его нельзя было назвать ангелом.
— А кого, к черту, можно так назвать?
— С этим я не спорю. Но где-то должен быть мотив преступления, и я буду копать, пока не найду его. И когда я его найду, он станет путеводным огнем, который укажет мне, где искать убийцу.
— У тебя есть какие-нибудь идеи?
— Все, что у меня пока есть, — это подозреваемые. — Скэнлон посмотрел на Харриса. — Джо когда-нибудь рассказывал о женщине по имени Валери Кларксон?
Лицо Харриса застыло. Он старательно вспоминал.