— Вот моя племянница, лейтенант. Андреа, детка, этот милый дядя хочет поговорить с тобой. Когда…
Линда прислонилась к притолоке и зарыдала.
Скэнлон заглянул в комнату.
Андреа Циммерман, когда-то очаровательная девчушка с большущими глазами и милой улыбкой, теперь неподвижно лежала на большой кровати. Ее пустые глаза были устремлены в черную дыру времени. Скэнлон сжал кулаки, ногти впились в ладони. Его глаза наполнились слезами. Он тихо вышел из комнаты и, обняв Линду за плечи, повел вниз.
Упав на софу, она произнесла:
— Я думала, у меня больше не осталось слез.
— Что говорят врачи? — тихо спросил Скэнлон, садясь рядом.
— В лучшем случае со временем ей полегчает. Но, по правде сказать, они ничего не знают. Уклончиво говорят, что, мол, очнется когда-нибудь. Иногда ее взгляд делается осмысленным и она как будто узнает меня.
— У вас есть какие-нибудь планы?
— Я взяла отпуск. Пока мы будем жить здесь. Если Андреа очнется, я хочу быть с ней.
— Вы позволите мне просмотреть личные бумаги вашей матери и брата?
— Лейтенант Фейбл просил о том же, и вам я отвечу, как и ему: нет! За последние дни я видела столько полицейских, что мне на всю жизнь хватит. Я не хочу, чтобы кто-то совал нос в личные дела моей семьи. А особенно я не хочу полицейской охраны.
«Везде молчание», — подумал Скэнлон.
— Сейчас, когда прошло какое-то время, вы не вспомнили, был ли Галлахер связан с вашей семьей?
— Нет, никакой связи нет. Ваш лейтенант просто нес торт для Андреа.
— И все?
— Моя мать не говорила о Галлахере двадцать четыре часа в сутки. — Линда подняла глаза. — Что будет с убийцами, если вы их поймаете? Их посадят на электрический стул?
— Нет, Линда. В нашем штате не существует такой меры наказания. Если их осудят и отклонят их прошения о помиловании, максимум, что им грозит — по двадцать пять лет за каждое убийство, — объяснил Скэнлон. — Вполне вероятно, что им дадут просто двадцать пять лет, и они смогут условно освободиться лет через пятнадцать.
— Условно? — закричала она. — И вы называете это справедливостью?
— Я не придумываю законы, Линда. Я слежу, чтобы они выполнялись.
Рядом с Линдой стояла переполненная окурками пепельница, было видно, что хозяйка выкидывала сигареты после двух-трех затяжек. На стуле валялась пачка сигарет и зажигалка «зиппо». Линда взяла зажигалку и поиграла с нею, щелкая крышечкой, потом прикурила очередную сигарету.
— Может, вы передумаете и мы посмотрим бумаги?
Она глубоко затянулась и загасила сигарету о край пепельницы.
— Нет.
— Вы не хотите помочь нам найти убийцу?
Линда пристально взглянула на Скэнлона.
— Я уже помогла вам в расследовании. Я обеспечила новые трупы. Людей, которых я любила. — Она расплакалась. — Это несправедливо. Условное освобождение через несколько лет. Нет и нет. Это несправедливо.
Плача, она уткнулась в подушку.
— Поплачьте, Линда, вам станет легче, — говорил Скэнлон, гладя ее по голове.
Рыдания вскоре стихли, но Скэнлон продолжал гладить ее по голове и успокаивать.
Линда резко оттолкнула его руку и села.
— Похоже, вы моя единственная надежда на справедливость.
— Расскажите мне все, ничего не упуская, потому что вы не можете знать, что важно, а что нет.
Линда опять потянулась за зажигалкой и несколько раз щелкнула крышкой, потом взяла сигарету, сделала несколько нервных затяжек и потушила ее.
— Я отдала всю мамину одежду и другие вещи благотворительным организациям, ее личные бумаги свалены в столовой. Можете посмотреть их.
— Когда вы их забрали?
— На другой день после убийства. Это были личные вещи моей матери, я не хотела, чтобы районные взломщики поживились за ее счет.
— На другой день после ее смерти? — переспросил Скэнлон. — Вам хватило духу отправиться к ней домой и все забрать?
— Говорю же, там были личные вещи.
— Что за личные вещи?
— Лейтенант, я не ваша подозреваемая. Не надо давить на меня, расспрашивая о личном. Я не хочу об этом говорить.
— Извините, иногда на меня находит.
Она поднялась и провела его в столовую, где стояли три картонные коробки. Скэнлон осторожно открыл их и стал просматривать содержимое. В одной он нашел пачки старых писем, записные книжки, альбомы с фотографиями, несколько пластинок. В следующей коробке лежали старые книги. Когда Скэнлон открыл последнюю коробку, Линда вздохнула. Там были школьные дневники и тетради.