В комнате царил полумрак. Скэнлон раскинулся на кровати Салли де Несто и отрешенно наблюдал, как она тщетно старается возбудить его. В мыслях его царил Джордж Харрис с его мерзкими ковбойскими сапогами. Скэнлон припомнил недавние скандалы, связанные с полицейскими, и решил, что они объясняются приходом на Службу нового поколения. Они не знали разницы между добром и злом и сами устанавливали законы. Вдруг его подозрения не ошибочны и Харрис — убийца? Как повлияет новый скандал на мнение общества о полиции? Но ведь этого не может быть! Зачем Харрису убивать Галлахера? А доктора и его жену? Нет, тут не может быть никакой связи. Все это плод его больного воображения.
— Я устала. — Салли де Несто бросила свое занятие. Он прижал ее голову к своей груди.
— Я задумался.
Салли легла рядом с ним.
— Ты расстроен?
— Слишком много мыслей. Я сегодня не в настроении.
— Улучшилось бы твое настроение, будь на моем месте Джейн Стомер?
Он поцеловал ее и нежно сказал:
— Это ничего не изменило бы.
— Зачем ты пришел, если у тебя сложности?
— Потому что только с тобой я могу расслабиться и не думать о том, чтобы тебе было хорошо.
— Поделись своими заботами.
— Я не могу раскрепоститься с порядочными женщинами, особенно если они мне нравятся.
Она перевернулась и легла к нему лицом.
— Но почему?
— Потому что я боюсь опростоволоситься.
Самодовольная улыбка мелькнула на ее лице. Скэнлон притянул Салли к себе.
Салли шепнула:
— Между прочим, я обсуждала твои трудности с врачом, моим старым другом.
— С кем?
— Мой первый любовник — слепой психиатр. Я рассказывала тебе о нем.
— Да, помню.
— Он сказал, что твои сложности связаны не только с преувеличением увечья, но и с детскими воспоминаниями. Поэтому ты не можешь удовлетворить ту, которую любишь.
Яркое воспоминание вспыхнуло в мозгу Скэнлона: его пьяный папаша-ирландец смеется над ним.
— Если ты спишь с врачом, то, возможно, мне ты не будешь нужна.
— Я знаю. — Салли отвернулась.
— Давай не будем ссориться. Я измучен. Могу я остаться на ночь?
— Можешь, но это будет стоить дороже.
— Что ты за баба? Только что была мягкой и нежной, и вот опять деловая.
— Да, я такая.
Салли встала и выключила ночник, потом снова легла и тихо засопела. Скэнлон опять погрузился в размышления.
Глава 16
На скамейках в уголовном суде Манхэттена тесно сидели дремлющие полицейские, ждавшие беседы с прокурором. Пустые стаканчики из-под кофе и окурки валялись на полу; разбросанные листы журналов дополняли общую картину беспорядка. Лучи утреннего солнца тщетно пытались проникнуть сквозь грязные окна.
Пятеро судебных приставов, работавших в этой комнате, были назначены в помощь полицейским, чтобы писать рапорты на арестованных, протоколировать подробности преступлений, составлять предварительные обвинения. Закон требовал, чтобы на предварительное слушание представлялись полностью оформленные дела.
Было 10.15, но один пристав все никак не приходил на работу. Остальные сидели около длинной стойки, заваленной формулярами. Один из них обсуждал с кем-то по телефону свой банковский счет, другой читал вчерашнюю «Нью-Йорк пост» и высасывал повидло из пончика, остальные двое печатали письменные показания.
Очередь ждущих полицейских уже не умещалась в комнате, конец ее был в коридоре.
Скэнлон и Броуди вошли в здание суда и сразу же направились к регистратору. Увидев очередь, Скэнлон велел Броуди заняться обвинением против Хэмила, а сам пошел в коридор, чтобы позвонить в несколько мест и встретиться с Броуди уже в комнате. Скэнлону очень хотелось, чтобы дело Хэмила завершилось как можно скорее.
Скэнлон прошел по коридору, напоминающему мрачную пещеру, украшенному витиеватой конструкцией из мрамора. Он уже давно не был в уголовном суде Манхэттена. Джейн тогда занимала большое место в его жизни, а сейчас превратилась в болезненное воспоминание. Он увидел массу знакомых лиц. Адвокаты на утреннем заседании занимались тем, что у них получалось лучше всего: вымогали деньги у наивных граждан. Он заметил в коридоре Сэмми Голда, известного букмекера, не вылезавшего из суда. Он принимал сегодняшние ставки. Шаги Скэнлона эхом отдавались в коридоре. «Здесь ничего не меняется», — подумал он, останавливаясь возле журнального столика, чтобы просмотреть утренние газеты.