Полиция Нью-Йорка наконец-то исчезла с первых полос. Комиссар оказался прав: арестовать кого-нибудь — самый лучший способ свести на нет интерес общества к какому-либо происшествию.
Он подошел к телефонам и набрал номер своего участка. Когда детективы ответили, он приказал Крошке Биафра и Кристоферу проверить, не называлась ли раньше «Лавджой компани» с Дюмон-авеню «Стивенс мэньюфэкчуринг компани» и не владел ли этими компаниями один и тот же человек.
Выходя из телефонной кабины, Скэнлон увидел в вестибюле Хиггинс и Колона и приветственно помахал им рукой. Приблизившись, он заметил смущение на лице Гектора Колона, сосредоточенно рассматривавшего лепнину в стиле рококо на потолке.
— Как ты сегодня, Гектор? — спросил Скэнлон.
— Я не знаю, что сказать, Лу. Ну, в общем… Спасибо за то, то ты сделал для меня. Ну, я думал… эти чертовы тараканы вывели меня из себя. А где Броуди? — спросил Колон, явно желая переменить тему и убежать от Хиггинс.
— Он в зале суда. Можешь пойти и помочь ему подать обвинение.
— Конечно, Лу, — обрадовался Колон и быстро удалился.
— Что случилось прошлой ночью в больнице? — обратился Скэнлон к Хиггинс.
Долго сдерживаемый смех вырвался наружу.
— Крутой мужчина был привязан к больничной каталке. Он еле утихомирился.
Скэнлон и Хиггинс пошли в зал суда и присели в углу на скамейку. Полицейские бездельничали в ожидании начала слушаний. Одинокий пристав сидел перед скамейкой, уточняя повестку дня.
Быстрым шагом в комнату вошли адвокаты. Некоторые приблизились к приставу и стали о чем-то шепотом договариваться, последовало быстрое рукопожатие, а потом пристав переложил какие-то письменные показания на верх стопки.
«Уголовное судопроизводство в действии», — подумал Скэнлон, складывая газету.
Время шло. Скэнлон разгадывал кроссворд. Хиггинс читала любовный роман. В дверях появился мужчина в сером костюме и старомодном галстуке, с охапкой папок в руках. Он окликнул Скэнлона.
— Я здесь, советник, — отозвался тот.
— Я помощник окружного прокурора Рабинович, — представился подошедший и присел на скамейку рядом с Хиггинс. — Меня назначили обвинителем в деле Хэмила.
Он раскрыл одну из папок и прочел подробности ареста.
— Есть что-нибудь еще полезное для меня?
Скэнлон посмотрел на Хиггинс. Они поразмыслили над вопросом прокурора и покачали головой.
— Это все, — подытожил Скэнлон.
— Если я правильно понял, Хэмил не подозревается в убийстве Галлахера и Циммерман? — поинтересовался Рабинович.
— Пока нет, — ответил Скэнлон, — но расследование продолжается.
— Что это значит?
— Это значит, что расследование продолжается.
— Вы подсунули мне кота в мешке, — раздраженно сказал Рабинович.
— Мы только делаем свою работу, прокурор, — парировала Хиггинс.
— Я попробую ускорить дело. Мне хочется побыстрее спихнуть его.
В 11.2 °Скэнлон, прокурор, Эдди Хэмил и предоставленный ему защитник стояли перед столом судьи и слушали, как пристав оглашает обвинение. Тот бубнил:
— …Все вещественные доказательства будут приняты как улики по делу обвиняемого…
Судья определил размер залога — двести тысяч долларов. Мрачного арестанта увели два офицера суда.
Скэнлон вышел из зала суда. Колон и Хиггинс поджидали его. Колон смущенно оглядывался, Хиггинс улыбалась.
— Привет, Скэнлон, — раздался вдруг до боли знакомый голос.
Он услышал его и замер, радостное возбуждение охватило его.
— Я вас догоню, — крикнул он детективам.
Джейн Стомер стояла справа от дверей в зал заседаний. На ней была плиссированная юбка нежно-сиреневого цвета, легкая шелковая блузка и белые туфли. Он увидел ее улыбающиеся глаза и влажные губы. Она была без чулок, стройные загорелые ноги лоснились. Он вспомнил, как она разбрасывала их для него, и почувствовал сердцебиение.
— Привет, Джейн, — смущенно произнес он.
Она улыбнулась.
— Ты в хорошей форме, Скэнлон.
— Ты тоже.
— Я слышала о твоем великом аресте, — сказала она. — Ходят слухи, что это дохлое дело.
— Как ты жила?
Она странно посмотрела на него, словно хотела удостовериться, что перед ней прежний Тони Скэнлон.
— Хорошо. Как твоя мама?