- Пит талантливый серебряных дел мастер, но после смерти своей дочери он ни с чем больше не может справиться. Я попытаюсь уговорить его предлагать у нас курсы и продавать ювелирные изделия. Как ты думаешь, он согласиться на это?
- Определённо, - ответила я озадаченно. Значит, Гуннар его знал? И разве всё это не было очень судьбоносным? Но без Леандера этого бы никогда не случилось. Возможно, я чувствовала себя усталой и измотанной, но как должно быть чувствовал себя Леандер, после того, как так долго играл в фортуну?
В течение многих недель он отдавал все силы на то, направить всё таким образом, чтобы стать человеком. Многое не сработало так, как он это планировал, но решающие планы делал он - и мимоходом случайно освободил себя от становления призраком.
- А другие шаги?
- Я сообщу ему. Также как придумаю способ, отправить его назад в Германию. У вас осталось не так много времени для сборов. Но пообещай мне, что ты снова приедешь и к нам в гости, когда он станет человеком. Вместе с ним. Мне очень хочется познакомиться с моим племянником.
- Он выглядит немного как Джонни Депп, - сказала я заплетающимся языком.
Прежде чем я смогла упасть вперёд, Гуннар обхватил меня за талию и отвёл вверх по лестнице, в мою комнату, где я, так как была, упала в кровать, а в моей голове было только одно предложение.
- Когда он станет человеком. - Он станет человеком ... Он должен. И мы справимся с этим. Вместе.
Глава 16
Человеческий ребёнок
- Ты должна была рассказать мне об этом. Правда, мама. - Мама снова вздохнула и вытерла ещё несколько слёз с уголков глаз. Это казалось неуместным, стоять рядом с её кроватью, в то время как она на ней лежала, положив свою лохматую, кудрявую голову на розовую, сатиновую подушку.
Собственно это она должна была прыгать вокруг меня и ругаться со мной. Часами. Но в этот раз мама и папа не знали правды ... Они узнали только версию Анни: Я захотела ночью в туалет, не решилась спросить и заблудилась, а потом меня подобрал ночной попутчик, который мне в какой-то момент показался слишком опасным, так что я смелым прыжком спасла себя из автомобиля и спряталась. Вслед за этим меня укусила змея, а Пит меня нашёл, пока я не оказалась у двух милых художников, один из них даже из Германии, которые в свою очередь позвонили в учреждение терапии, чтобы те предупредили Анни.
Конец истории совпадал примерно с правдой, начало было вымышленным, и я не знала, во что из всего этого Анни верила сама. Но это была версия, с которой все могли хорошо жить. Прежде всего, я. К моей тайной радости Сузи и Том получили большие неприятности. Это не дело, что ночью теряются дети и если у них есть собаки, тогда это должны быть такие, которые лают, как только люди удаляются с участка. Они были теперь обязаны, построить вокруг лагеря забор, так, чтобы больше не один подросток не смог сбежать. Теперь это действительно стала тюрьма.
- Моё сокровище, я не хотела, чтобы ты ... я хотела сначала подождать, как буду себя чувствовать. И ...
- Но ты сказала, что тебе больше нельзя рожать детей и когда ... когда Анни рассказала мне об этом, я испугалась! Я ведь должна знать, находишься ли ты в опасности или нет!
Мама избегала моего настойчивого взгляда и разглядывала бледно-фиолетовый букет засушенных цветов, который стоял на прикроватной тумбочке и собирал пыль.
- Мама? Ты не думаешь, что мне нужно это знать?
- Люси, я ... это не так, что я могу умереть.
- Нет? - воскликнула я вызывающе. - Хорошо, что я тоже узнала об этом!
- Между прочим, я этого никогда не говорила. Только то, что не выдержу ещё одни роды.
Мама громко высморкала свой опухший нос. Её плач, в виде исключения, ничего общего не имел со мной, а приходил и уходил, как маленькие и большие приступы смеха. Папа называл это гормональным плачем при беременности.
- И где здесь разница? – Моргая, мама оторвала свой взгляд от сухих цветов и посмотрела на меня.
- Я думала, что не переживу это психически, Люси. После твоего рождения я ... я была так переполнена любовью и заботой о тебе, что стала очень грустной. Я почти больше ничего не могла делать, сидела только рядом с твоей кроваткой и наблюдала за тобой круглосуточно. - Ах. Это наверное объясняло моё чрезмерное стремление к свободе. Я, уже являясь ребёнком, находилась в тюрьме строгого режима.
- Слишком много любви и тревоги, понимаешь, малышка? Мой единственный ребёнок ... Это было слишком много для меня. Я не могла эмоционально отпустить. И мы думали, если у меня родиться ещё один ребёнок, то я не смогу больше с этим справиться. Ты не поверишь, каким хрупким является такой грудной ребёнок ...
Как уже часто в последние дни мама положила руку себе на живот. Она утверждала, что могла чувствовать уже в течение месяцев, как он пинается, хотя врач говорил, что это невозможно. Я ожидала от мамы того, что она могла это заметить. Она ведь и Леандера замечала, не понимая в чём дело.
С тех пор как он был здесь, по словам папы, она стала спокойнее и более уравновешенной (ха!). Он валил это на то, что я была снова тут; я же предполагала, что это присутствие Леандера.
- Мама, возможно, я маленькая и худая, но не хрупкая. И у детей есть ангелы-хранители. Они прекрасно подготовлены. Поверь мне. У меня очень хороший ангел-хранитель.
Это я сказала только потому, что Леандера не было в комнате. Пусть не воображает там себе чего-то. Я утверждала это только чтобы успокоить маму.
- Должно быть, у него эмоциональное выгорание, - пробормотала мама и неожиданно захихикала, хотя на её покрасневшие щёки всё ещё капали слёзы.
- Что-то вроде этого, - подтвердила я ухмыляясь. - Но он с этим справляется. Значит, ты не умрёшь?
- Этого некогда не знаешь. - Лицо мамы снова помрачнело. - Мне сорок два. Поздние роды. И, э, немного полная. Немного. Высокое давление. Факторы риска. Но если мы будем держаться все вместе, а ... - Новый вздох заставил задрожать её грудь. - А ты ...
- Я понимаю, - сказала я сокрушённо. Даже если это не было моей виной - мне нужно было много чего исправить.
- Я буду стараться, хорошо? Но пожалуйста, больше никогда не запирай меня, мама. Никогда. Обещаешь?
- Хм, - сказала мама недовольно, но хм было лучше, чем нет. Большего мне не стоит от неё ожидать.
Я взяла пустую чайную чашку с прикроватной тумбочки, быстро поцеловала её в лоб и ретировалась из спальни, при этом мне пришлось снова подавить мысли о том, что в этой комнате был зачат мой брат или сестра. Нет, мне нельзя об этом думать. Мои родители не делали что-то подобное. Леандер уже ожидал меня в моей комнате. Как каждый вечер он читал строчки дядюшки Гуннара - три написанных рукой листка в А4 формате, которые он не одного раза не выпустил из рук и носил с собой день и ночь.
Он стал тихим, замкнутым, иногда казался почти подавленным. Но и мне было нужно время, чтобы справиться с тем, что я пережила и узнала. Довольно часто я тосковала по пустыни, но прежде всего по Питу, которого хотела обязательно увидеть снова.
И я всё ещё не встретилась с моими ребятами, потому что чувствовала себя не готовой рассказать им о моих приключениях. Мне ещё нужно было время. Также как мне нужно было время, чтобы снова стать близкой с Леандером. В этот раз это была я, кому требовалась дистанция, хотя я была счастлива, что он рядом.
Прежде всего, когда я просыпалась утром и слышала возле себя его равномерное дыхание.
- Ты не хочешь рассказать мне хотя бы об одной вещи? Одной единственной?
- Шери, мы ведь уже обсуждали эту тему. Нельзя. Это поставит под угрозу всё дело. - Сделав сальто, я упала на мою кровать. Заскрипев, матрац подо мной просел.