Перед самыми зимними каникулами Орла попыталась вступить в женскую студенческую организацию, случайно попав на вводную беседу, где обнаружила двести девушек в почти одинаковых черных остроносых сапогах, чернильно-синих джинсах и клетчатых шарфах. Только одна из них была одета иначе: индианка, с которой Орла посещала занятия по математике (ну, когда посещала). Бойкая блондинка, беседующая с индианкой, громко и отчетливо произнося слова, повернулась к Орле, когда та села. Она окинула взглядом университетскую фуфайку, голубые джинсы и пластиковые «крабы» в волосах.
— А ты из какой страны? — громко спросила она.
К весне Орла стала уходить в изоляцию. Она продала через студенческий сайт свою столовскую карточку и стала питаться крылышками буффало у себя комнате. Смотрела «Секс в большом городе» на дивиди. Писала рассказы, тексты песен, бесконечные сценарии. И, поскольку для этого появлялось все больше и больше технических средств, наблюдала за Дэнни. Садясь писать, каждые четыре минуты она проверяла его страницу в «Майспэйс». Спотыкалась на входе, затем пялилась на его ник в списке друзей в своем мессенджере, глядя, как буквы превращаются из черных в серые, когда он находил занятие поинтереснее.
Один семестр следовал за другим, и ничего не менялось. Однажды Орла заметила в студенческом клубе индианку, которую видела на заседании женской организации. Она направилась к девушке, и в голове у нее сама собой сложилась приветственная фраза: «Помнишь тот вечер? С ума сойти. Мы что, упустили случай получить буклет какой-нибудь модной компании?» Но, когда она подошла ближе, откуда ни возьмись выскочил изможденного вида рыжий парень и дружески похлопал индианку по плечу. Пара нашла столик, и оба расстегнули куртки. Орла обратила внимание, что девушка была в правильном шарфе, правильных джинсах и сапогах. И в фуфайке с глухим воротом и с логотипом женской студенческой организации.
Приезжая домой на каникулы, Орла иногда поглядывала на диск родительского стационарного телефона. Но после годового молчания Кэтрин начала писать ей сообщения. По праздникам она присылала Орле затасканные здравицы — поздравляю с тем или этим, привет родителям, — и девушки интересовались одна у другой, как дела. Что тут можно сказать? Дважды Орла обрывала переписку словами «Ничего нового!» со смайликом. «Фейсбук» еще не добрался до затрапезного колледжа, который посещала Кэтрин, но Орле этого было и не надо; она могла себе представить успехи соперницы. Орла видела будто наяву, как ее подруги по футбольной команде с подтянутыми животами и чистыми лицами крутятся вокруг Дэнни, когда он приезжает к ней первый раз. Как они дразнят Кэтрин по поводу ее неумения пить и бережно укладывают ее в кровать, когда она доказывает, что так оно и есть. Орлу интересовало только одно: сколько Кэтрин с Дэнни будут вместе.
Ожидаемый ответ она получила вскоре после окончания университета. Орла вернулась в Миффлин, чтобы выполнить условия заключенного с родителями договора: она обещала в течение года жить дома и работать поблизости, чтобы накопить денег для поездки в Нью-Йорк. Поэтому девушка устроилась в местную газету, которую доставляли всем жителям города к крыльцу, освещать собрания городского совета.
Однажды вечером, за неделю до начала работы, Орла наткнулась на Кэтрин, покупая еду навынос в сетевом кафе. (Джерри любил говорить, что жареная курица в соусе «Джек Дэниелс» из этого заведения — лучшее блюдо на свете, а «вы» — кто эти «вы», он никогда не уточнял, — «можете есть вырезку в своих пафосных ресторанах».) Когда их взгляды встретились, Орла держала в руках отцовскую кредитку, а Кэтрин — стакан с изображением переливающейся мошонки, погруженной в лед.
— У меня девичник! — похвасталась она, схватившись за локоть Орлы, чтобы удержаться на ногах. — Через месяц мы с Дэнни женимся. — Глаза у нее расширились, и она вцепилась в руку Орлы. — Останься! — умоляюще попросила она. — Пойдем со мной.
Орла позвонила домой, надеясь, что родители потребуют привезти еду, но Гейл радостно настояла, чтобы дочь пошла веселиться.