— Я беременна, — объяснила ей Орла. — Черт бы все это подрал.
Флосс без колебаний обняла Орлу за талию и позволила выплакаться в произведение сорока слепых монахинь.
— Что-нибудь придумаем, — пообещала она. — Как всегда.
Орла представляла, что на приеме у врача ей намажут живот гелем и покажут на экране что-то вроде мерцающего головастика. Но не было ни геля, ни головастика — не было даже врача. Только медсестра с шершавым голосом заставила ее подписать дюжину бланков и, когда Орла закончила, сложила их ровной стопкой. Потом она вручила Орле папку с плохими ксерокопиями страниц, изображающих задумчивых женщин и аистов, попросила назвать дату начала последних месячных и покрутила маленькое картонное колесо; с помощью подобного приспособления школьный психолог определял, кем Орле следует стать, когда она вырастет. («Что-то имеющее отношение к лесничеству, распространению или к другому роду занятий, предполагающему показатели и всякое такое», — сказала тогда психолог. «Всякое какое?» — переспросила Орла.)
Медсестра поднесла колесо к очкам и произнесла:
— Одиннадцать недель. Уже почти три месяца. Родите к Рождеству!
Орла подняла руку, как ученица, и спросила:
— А еще не поздно…
Сестра взглянула на нее, сняла очки и протерла их подолом медицинского халата.
— Нет, — ответила она. — Время еще есть. Я могу… — Она покопалась в ящике, нашла еще какую-то черно-белую распечатку и передвинула ее по столу к Орле: — Вот. Тут указано, как это сделать.
Орла кивнула и встала, собирая все бумаги.
— Если вы приняли такое решение, то остальное вам не нужно, — сказала сестра.
Орла положила бумаги на стол.
На обратном пути миссис Сальгадо, сидевшая в другом конце вагона метро, явно недоумевала, где они сейчас были. Одна за другой они подошли к дому. Орла, ошеломленная визитом в клинику, забыла об осторожности и, подойдя к двери, встретилась с преследовательницей глазами.
— До встречи, — пробормотала она.
Миссис Сальгадо кивнула и впервые заговорила с ней с характерным акцентом Статен-Айленда.
— До свидания, Орла, — произнесла она.
Вечером накануне аборта, как только село солнце, в комнату Орлы ворвалась Флосс, громко постучав по перегородке.
— Полюбуйся. Вот дерьмо! — Она показала свой телефон.
Усевшись вместе на кровати Орлы, они стали смотреть, как Астон плачет в прямом эфире на глазах у миллионной аудитории. Он сидел где-то на коврике и смотрел в высоко расположенную камеру.
«Я вложил сюда все свои деньги до последнего пенса, — говорил он. — В память об Анне. Ну, мне и правда нужно где-то пожить в ближайшее время. Наши с отелем „Бауэри“ пути действительно разошлись. Но я не собираюсь задерживаться здесь надолго. Я намерен отдать эту квартиру семье Анны. Хотят — пусть живут здесь, а нет — могут продать, или проводить тут отпуск и что там еще, не знаю. — Астон пожевал губу. — Я не получил от них ответа. Подозреваю, что сейчас они меня смертельно ненавидят».
Астон встал и пропал из кадра. Камера дрогнула, затем обвела квартиру. Орла поднесла экран ближе к глазам. Квартира была пуста, если не считать десятков — нет, сотен — зажженных свечей, стоящих прямо на полу; воск стекал по ним и собирался лужицами вокруг. Позади пламенеющих фитилей Орла увидела вид на Мидтаун с его зубчатым силуэтом, от которого захватывало дух.
— Он купил квартиру на Сто пятьдесят седьмой улице, — сухо произнесла Флосс, словно прочитав мысли Орлы. — Совсем спятил.
Орла знала это здание — недавняя постройка из стекла у Центрального парка, дерзко взмывающая на головокружительную высоту.
Астон снова сел перед камерой и уставился в нее.
«Видите? — сказал он. — По одной свече на каждого из вас, мерзавцы, кому понравился комментарий по поводу самоубийства Анны. — Голос у него задрожал. — Всего двести восемь штук. Монстры». — Он сорвал с себя рубашку и, отшвырнув ее за кадр, прижал колени к груди и зарыдал.
Флосс резко бросила телефон на покрывало.
— Не могу здесь находиться, — проговорила она.
И Орла, мучившая себя вопросом, не порожден ли трепет в ее животе отчаявшимся зародышем, посылающим сигнал бедствия, почувствовала то же самое. Когда Флосс направилась к двери, не объясняя, куда идет, Орла встала и пошла вместе с ней.
В итоге они завернули в бар на крыше, куда раньше ходили на второй завтрак, пока не стали посещать более престижные заведения, и сели за свой прежний столик. Обе надели новые бейсболки с логотипом «Янкис» — оказалось, что у Флосс тоже была такая кепка, хотя она и не натягивала ее на глаза, как велела Мелисса. Девушки заказали напитки у официанта, который кипел праведным гневом в тот день, когда они просидели здесь целую вечность, а потом сбежали, не заплатив.